Первый русский хоккеист, легально переехавший в НХЛ, рассказал Денису Романцову о подарке мэра Калгари, шутнике Гилморе и чемпионском перстне.

Сезон 1988/1989. «Эдмонтон» устраивает обмен века, отпуская в Лос-Анджелес будущего тренера «Витязя» Крушелниски, будущего киноактера Максорли, а также семикратного на ту пору обладателя «Харт Трофи» Уэйна Гретцки. ЦСКА мчится к тринадцатому подряд чемпионству, запуская новую ракету – Павла Буре. В Нью-Йорке дерзко прогрессирует 21-летний техасский «рейнджер» Брайан Лич. Молодежка Черенкова и Гуреева отвоевывает мировое золото на Аляске, разбивая канадцев со счетом 7:2 – самыми результативными игроками турнира становятся американцы Модано и Реник, но самый сильный эффект производит тройка Могильный – Федоров – Буре. Марио Лемье забрасывает пять шайб «Нью-Джерси» – в том числе в меньшинстве и с буллита. Журнал «Огонек» публикует открытое письмо Игоря Ларионова Виктору Тихонову – из него становится известно, что Ларионов на год стал невыездным после того как высказался в Канаде за обмен хоккеистами между нашей страной и НХЛ.

Через полгода после письма Ларионова, 29 марта 1989 года, New York Times выходит с заголовком: NHL Team Signs First Soviet Player, And He’s a Surprise. Журналистка Лоури Миффлин пишет, что назавтра в составе «Калгари» выйдет первый советский хоккеист, которому официально разрешено выступать в НХЛ (так-то первым был Виктор Нечаев, который эмигрировал в Штаты, фиктивно женившись на американке, и трижды сыграл за «Кингс»). Неожиданно этим хоккеистом оказывается 25-летний правый нападающий «Крыльев Советов» Сергей Пряхин, мелькнувший в сборной на чемпионате мира-87 и Кубке Канады того же года.

«Советы посылают Пряхина на проверку, посмотреть, что получится, – объясняет сенсационный переход генеральный менеджер «Флэймс» Клифф Флетчер. – Думаю, появление Сергея увеличивает вероятность приезда Фетисова в «Девилс» в следующем году. Советская федерация хоккея сообщила нам о возможности перехода Пряхина 1 февраля и тогда же мы начали переговоры. Мы общались с Пряхиным неделю назад, но он уже знал о скором переезде – федерация сообщила ему об этом 1 марта».

– Шок? Да это даже не то слово, – вспоминает те дни сам Пряхин, встречая меня 16 ноября 2013 года на пороге детской хоккейной школы «Серебряные акулы», где он трудится тренером и где также занимается его 15-летний сын, тоже крайний нападающий.

– Тогда никто и не мечтал об НХЛ, – продолжает Сергей. -  Это была инициатива Дмитриева (главного тренера «Крыльев» – прим. Д.Р.) – он мне обо всем и сообщил. Вызвал к себе: «Так и так, «Калгари» интересуется, есть шанс поехать». Первое время у меня в голове не укладывалось – как такое вообще может быть. Чемпионат в разгаре, «Крылья» проводят лучший сезон за десять лет. Родители переживали: «Куда ты один поедешь?». Я тогда еще холостой был. И сам нервничал: уехать одному в Канаду – в конце восьмидесятых это считалось чем-то невероятным.

- Так отказались бы.

– Меня бы тогда за идиота приняли. Да и Дмитриев успокаивал: «Такой шанс появляется один раз в жизни. Первый русский, кого отпускают в НХЛ!» Завертелось оформление документов. Перед отъездом собрались крыльевские ребята. Пожелали удачи: «Давай, не подведи».

– Дружная у вас команда была.

– «Крылья» были одной из самых молодых команд в стране и почти полностью состояли из своих воспитанников – каждый год из школы приходили один-два игрока. В середине восьмидесятых у «Крыльев» был трудный период – менялись поколения, вливалась большая группа игроков 1963/64 годов рождения. Но Дмитриев нас с Хмылевым, Немчиновым и другими ребятами очень грамотно наигрывал: не где-то в нижних звеньях держал, а постоянно увеличивал игровое время. В итоге мы доросли до сборной, а «Крылья» заняли третье место – первый раз с конца семидесятых.

- Как вас встретили в Канаде?

– Мой приезд до последнего держался в тайне – не было уверенности, состоится переход или нет. А когда прилетел, представили команде, началось самое тяжелое – встречи у мэра, сплошные пресс-конференции. Непривычно.

- А что именно тяжело переносилось?

– Журналисты задавали один и тот же вопрос: почему первым приехал я, а не Фетисов, Ларионов или Крутов. Отвечал: «Все вопросы к руководству». Переход-то мой планировался заранее, но мне о нем сообщили в последний момент, так что ответить, почему именно я стал первым, просто не мог. Сам не знал, почему. Знал только, что был задрафтован «Калгари», а инициатором перехода стал их президент Клифф Флетчер. Очень авторитетный дядька, он давно вынашивал идею пригласить русских в Канаду.

- Вы упомянули встречу у мэра.

– Да, команде меня представили в мэрии Калгари. Собралось все руководство города, мэр, игроки и тренеры «Флэймс». Город у них ковбойский, поэтому на этой церемонии мэр Калгари вручил мне ковбойскую шляпу. Такая у них традиция.

- А обряд посвящения новичка как выглядел?

– Его и не было – я же приехал в конце регулярного чемпионата. Только на следующий сезон, когда ко мне присоединились Сергей Макаров и шведы Юханссон с Бергквистом, мы накрыли стол для всей команды.

- Как вас встретили звезды «Калгари» – Вернон, Макиннис, Гилмор?

– Знаете, раньше у нас говорили, что в НХЛ никто друг с другом не общается, а оказалось все наоборот. После каждой игры собирались семьями. Устраивали совместный ужин в ресторане или у кого-то дома. Все ко мне как-то очень тепло относились. Практически у каждого игрока побывал в гостях.

- С кем было веселее всего?

– Даг Гилмор – главный балагур той команды. С юмором парень. Если кто-то зазевался, сразу подколет. Пену для бритья выльет в ботинки и все в таком духе. Сам я так, конечно, ни над кем не шутил – только рядом сидел хохотал. С Гилмором мы одно время даже в одном номере жили. Простой парень, безо всяких понтов. Гилмор переехал в Калгари из-за того, что в Сент-Луисе у него возникли проблемы с законом (Дага подозревали в изнасиловании несовершеннолетней – прим. Д.Р.), но за «Флэймс» он потом отыграл несколько очень мощных сезонов.

– Майк местный, родился в Калгари. Болельщики его обожали. И было за что – вратарь он очень сильный. Да и парень веселый. Еще в Калгари очень любили Лэнни Макдоналда – он старенький уже был, заканчивал карьеру. С усищами такой. На трибунах плакаты были: «Лэнни, хотим видеть тебя мэром Калгари».

– Макиннис?

– Тоже легкий в общении, без звездных болезней. Мы с ним ровесники, быстро сошлись. Эл славился чудовищным по силе броском. Наверное, это от природы, но он и на тренировках бросок специально отрабатывал. В одной из игр шайба после его броска расколола шлем вратарю и залетела в ворота. То есть бил Макиннис не только сильно, но и точно. В 1989-м он как раз стал MVP Кубка Стэнли и одним из самых результативных игроков в «Калгари».

– Вы говорили по-английски перед поездкой в Канаду?

– Только на уровне школьной программы, но ко мне сразу приставили переводчика. В раздевалке и играх ребята помогали. Подсказывали, если я что-то неправильно делал. С общением трудностей не было. Потом даже жены, моя и Сергея Макарова, сдружились с женами местных игроков.

- Вы говорили, что ехали в Канаду холостым.

– Ехал весной, а на лето была запланирована свадьба. Вернулся в межсезонье в Москву и женился.

- Associated Press сообщал, что в «Калгари» вы получали 125 тысяч долларов. Насколько это превосходило вашу зарплату в «Крыльях»?

– В Союзе я зарабатывал 300 рублей в месяц, так что – в очень много раз. Я уезжал через Совинтерспорт, который по тогдашним правилам получал 70 процентов моей зарплаты. Но даже те 30 процентов, что мне оставались, и мой заработок в «Крыльях» – это небо и земля.

- А на что шли 70 процентов?

– Когда я вернулся в Москву, Дмитриев рассказал, что «Крылья» купили новую заливочную машину и автобус «Мерседес» – его, говорят, только недавно распилили, а так он выручал команду больше двадцати лет. Раз так, то мне не жалко этих денег. А на что Совинтерспорт потратил остальное, я даже и не знаю.

– Клуб предоставил мне апартаменты и машину. Первые два месяца за мной присматривал переводчик, помогал в бытовых вопросах. Да и вообще в первое время мне в команде уделяли повышенное внимание, говорили: «Если что-то нужно – обращайся, не стесняйся».

- Вы ведь фактически сразу с самолета вышли на лед?

– Провел только одну тренировку. Клифф Флетчер говорил: «Мы специально взяли тебя в конце чемпионата, чтоб ты привык к новым условиям, познакомился с командой, чтоб на следующий сезон было полегче». Команда в «Калгари» собралась самая сильная в истории – выиграли регулярный чемпионат, а потом впервые завоевали Кубок Стэнли. Так что я, конечно, не выручать приехал, а просто освоиться.

- Как вас встретил «Сэдлдоум» на дебютной игре?

– Сам не ожидал такого – никакого негатива, весь зал аплодировал, когда меня объявляли. Даже мурашки побежали. Потом Дэйл Хаверчак, капитан «Виннипега», встретил меня силовым приемом. Ничего особенного, обычный игровой момент, но на следующий день заметка о моем дебюте вышла с заголовком: Welcome to NHL.

- Сам Хаверчак сказал после той игры про русских хоккеистов: «Надеюсь, они не лишат работы североамериканцев». В первой игре вы откатали 14 минут, заслужили комплименты даже от тренера «Виннипега», а как сами себя чувствовали на льду?

– Все вокруг было необычно. Другой стиль игры, более жесткий, новые партнеры. Раньше я раза по три в год приезжал в Канаду – то со сборными, то с «Крыльями» – и какой-то опыт игры на маленьких площадках уже имел. Но, конечно, одно дело провести там одну-две игры с привычными партнерами, а другое – на ходу встраиваться в новую команду. В тогдашнем «Калгари» что ни игрок, то звезда, но мне показалось, что я среди всех этих звезд не потерялся.

- Встретились в Америке с Виктором Нечаевым?

– Увиделись, когда мы приехали играть в Лос-Анджелес. Виктор к тому времени уже завершил карьеру. Посоветовал мне побольше общаться, не быть замкнутым и вслушиваться, даже если я не понимаю английскую речь.

- Как Калгари праздновал победу в Кубке Стэнли?

– Наш кортеж проехал по всему городу. На улицу, как мне показалось, высыпали все жители Калгари – все-таки первый раз в истории стали чемпионами. Гуляли очень долго, а я через неделю улетел в отпуск домой. Вернулся в Калгари уже с Сергеем Макаровым.

- Фамилию вашу на Кубке Стэнли так и не выгравировали?

– По правилам, для этого нужно было провести половину матчей, а я приехал в конце сезона, – зато перстень чемпионский вручили. Память на всю жизнь. Это главный трофей в моей карьере, хотя я тогда провел в плей-офф всего пару матчей.

– Он ехал в НХЛ уже как звезда. Ему и не нужно было времени на привыкание. Сергей все умел, сразу стал в Калгари любимцем фанатов. Набрал 86 очков, стал лучшим новичком лиги. Макарова я считаю одним из самых великих наших игроков.

- Осенью того же 89-го вы сыграли за «Калгари» против родных «Крыльев» в Москве. Как вас встретили?

– У «Крыльев» особенные болельщики, доброжелательные – отнеслись ко мне тепло. У нас была серия товарищеских игр – Чехия, киевский «Сокол», «Химик» в Ленинграде, ЦСКА и «Крылья» в «Лужниках. Конечно, было очень непривычно: еще полгода назад играл здесь вместе с Хмылевым, Немчиновым, Браташом, а тут выхожу против них, но ничего – в овертайме даже голевую передачу Гилмору отдал.

- Как к первому русскому энхаэловцу отнеслись бывшие партнеры по «Крыльям»?

– А я ведь летом тренировался с «Крыльями», поэтому отношения остались такими же, как и прежде. В лицо никто ничего дурного не говорил. Не знаю, может за спиной что-то и было, завистников-то всегда хватает.

– «Калгари» пару раз ссылал вас в фарм-клуб. Ценный опыт?

– В «Калгари» игрового времени мне давали мало, состав-то был очень сильный, а в фарме я получил достаточно практики. Хоккей там очень быстрый, жесткий, много молодежи, все хотят пробиться в НХЛ. В «Солт Лейке» я полезно провел время.

– Очень красивая, приятная страна. В «Цюрихе» играли вместе с Владимиром Крутовым, да и вообще в Швейцарии выступало много русских. Постоянно встречались, весело проводили время. В Швейцарии идеальный климат. Час в одну сторону – катаешься на лыжах, час в другую – загораешь на озере. Контракт запрещал кататься на лыжах, но втихаря иногда вырывались. Единственное – жизнь слишком спокойная, размеренная, умиротворенная.

- Почему не остались там, как Быков?

– Получил травму в конце третьего сезона. Хотел играть дальше, мне всего тридцать было, но контракт со мной продлевать не стали. В ожидании нового предложения вернулся в «Крылья».

- И какими их нашли?

– Первая половина девяностых – тяжело время, сами знаете. Союз развалился, все лучшие хоккеисты разъехались по миру – им уже не нужно было отдавать 70 процентов Совинтерспорту, подписывали контракты напрямую. После того, что я увидел в НХЛ, было очень грустно, но Дмитриев и «Крылья» все равно как-то крутились, выживали. Росли новые молодые ребята, вышли в полуфинал МХЛ, выиграли бронзовые медали. Я сыграл матчей двадцать и уехал в Финляндию, а от ребят слышал, что были большие задержки зарплаты, постоянно менялось руководство.

- «Киекко-Эспоо» вы посвятили четыре сезона и каждый раз становились одним из двух лучших бомбардиров команды. Интересно было в Финляндии?

– Иностранцы вокруг меня менялись каждый год. Во время локаута приезжал поляк Черкавски, потом играл в одном звене с Павлом Костичкиным. Наш крыльевский Сергей Макаров приезжал ненадолго. Когда контракт истек, пригласили в Японию. «Одзи Сейси» давно считался побратимом «Крыльев» – они часто приезжали играть к нам, мы к ним. Старшинов в «Одзи» играл, Шадрин, Балдерис, Вася Первухин до сих пор там живет. Я тоже решил попробовать. Вместе со мной туда приехал Анатолий Федотов, бывший защитник «Динамо». Поиграл там год, сделал операцию на спине и закончил.

- Почему не задержались в тренерском штабе «Крыльев»?

– Я помогал Федору Канарейкину, но руководство что-то не устроило. Тогда долго не разбирались – взяли и уволили.

- Еще не так давно вы работали с молодежью «Крыльев». Какая там ситуация?

– У «Крыльев» не осталось ни первой, ни молодежной команды – одна школа. Народ разбегается по другим клубам. Обстановка не самая лучшая. Потом я в «Янтаре» тренировал, а теперь здесь, в «Серебряных акулах» – я как раз живу недалеко. Ребята занимаются до 15-16 лет. Здесь катки просто, чтоб оторвать детей от улицы. Отсюда мало кто пробивается. Если кто-то перспективный, он пытается сразу попасть в топ-клуб. 

- Вы ведь и сами начинали в хоккейной школе, из которой мало кто пробивается.

– Да, в «Торпедо», на ЗИЛе. Но через два года на каком-то турнире понравился «Крыльям Советов». И закрутилось.

PS. В день, когда Сергей Пряхин подписал контракт с «Калгари», 29 марта 1989 года, босс «Флэймс» Клифф Флэтчер сказал: «Не думаю, что нас ждет огромный наплыв советских игроков в НХЛ, но некоторых вы возможно увидите». Тогда еще казалось, что и из нашей страны в Северную Америку мало кто пробьется.