Василий Подколзин: «В «Ванкувере» спросили: чего ты все время извиняешься?»
25 июля 2022 года. Источник: "Спорт-Экспресс". Автор - Алексей Шевченко

Форвард «Кэнакс» Василий Подколзин побывал в гостях «СЭ» и рассказал о партнерах, удобном тренере и совете Овечкина.

— Вы провели 79 матчей в сезоне. Но вдруг в феврале вас посадили в запас. Тренер сказал: «Василию нужно сделать шаг назад и посмотреть на себя со стороны». Что это было?
— Посадили в запас — это грубо сказано, я пропустил-то всего один матч. В итоге не сыграл только в двух стартовых играх, а потом в феврале.

— Но все равно запас.
— А я играл плохо. Провел не один плохой матч, а весь январь действовал неважно. Но тренеры долго терпели. Однако понимал, что их терпение на исходе. И если в ближайшее время, грубо говоря, не сделаю покер, то будут последствия.

— Покер не сделали.
— И в Чикаго мне сказали, что я не играю. Но при этом решение объяснили. Главный тренер Брюс Будро подошел ко мне, все объяснил. Меня же не просто на трибуну отправили. Это обычная практика для молодых игроков, когда ты сидишь в ложе с тренером и он тебе сверху объясняет те или иные нюансы, схемы.

— Ого.
— Да. Я был очень зол, что не попал в состав, пропускаю матч, но все это пошло на пользу. В следующем матче вышел на площадку с огромным желанием. Так что мера главного тренера оказалась полезной, только больше я бы не хотел попадать в такую ситуацию. Если здоров и полон сил, то оставаться в запасе совсем неприятно.

— На тренера не обиделись?
— Нисколько. Мы с тренером в хороших отношениях. То его решение было закономерным.

— Вы признались, что в январе играли плохо. А почему?
— Пропала уверенность, так как долго не мог забить. Понятно, что у меня только первый сезон, но все равно надо как-то научиться справляться с плохими матчами на ментальном уровне. Эмоции надо беречь, а у меня есть такая черта, что если ошибаюсь, да еще и результативно, то потом слишком долго об этом думаю. А были такие моменты. Например, соперник реализовывал мое удаление. Все это приводило к тому, что на льду начинаешь думать, лишь бы не ошибиться, про голы речи уже и не идет.

— Тяжело.
— Надо привыкнуть. Я разговаривал на эту тему со старшими ребятами. Говорят, что всегда есть возможность исправить свою ошибку. Это вопрос опыта. У нас в России все-таки относятся к таким ситуациям иначе. Да и разговаривают с хоккеистами по-другому, и система отличается. Главное — поменять ментальность.

— Те, кто проводил первый сезон в НХЛ, рассказывали, что основная проблемы для наших игроков — после сорокового матча. Начинаются проблемы и с физическим состоянием, и психологически тяжело.
— Как раз после сорокового матча я чувствовал себя отлично. Накрывать стало позже, когда мы провели семьдесят матчей. Начал уставать. До этого всегда были легкие ноги, а тут садился в раздевалке и понимал, что очень сильно утомился. Парадоксально, но именно в этот период стал набирать очки, гораздо больше, чем в первой части сезона.

— Наверное, упадок сил в конце сезона понятен.
— Меня спрашивали, сколько я играл в сезоне до этого. У меня рекорд в районе 55 матчей. Так что в прошлом сезоне был огромный скачок по сравнению с тем, к чему я привык. Но первую часть сезона я даже не заметил. До Нового года все шло отлично.

— Но у вас и игровое время было не слишком большое.
— Согласен. Не Джей Ти Миллер, который по 26 минут на льду проводит.

— Вы можете объяснить, почему вам так дозировали игровое время? Даже когда забросили первую шайбу, то провели на льду всего чуть больше семи минут, хотя отличились во втором периоде.
— Я помню тот матч. Я вывел команду вперед, затем «Филадельфия» сравняла, и наша команда перешла на игру в три звена. В итоге победили, так что ни к кому вопросов не должно быть.

— Вас-то почему посадили?
— Наверное, из-за равного счета. Но, поверьте, в тот момент я даже и не думал расстраиваться. Лучше уж так, чем вообще ничего. Понятно, что запросы растут, но не всегда это совпадает с мнением тренера. Однако когда в команду пришел Брюс Брудо, я стал играть больше.

— То есть все поменяла отставка тренера.
— Плюс к этому времени стал понимать, что к чему в НХЛ. При Брюсе я стал значительно больше играть, особенно в первое время после его прихода. Затем был небольшой спад в январе, а в конце грех было жаловаться. Я даже в большинстве иногда появлялся. Но закончил сезон на хорошей ноте. Конечно, очень плохо, что не попали в плей-офф, но мы же говорим о личных результатах.

— Егор Чинахов сильно расстраивается, когда ему напоминаешь о статистике прошлого сезона. А как вы оцениваете свои 26 (14+12) очков в дебютный год?
— Тяжело дать однозначную оценку. С одной стороны, всего 26 очков в 79 играх. Не слишком большие цифры. Но если посмотреть мое игровое время, то не все так плохо. Могу сказать, что забить мог гораздо больше, шайб на десять. Реализуй я хотя бы треть своих моментов, у меня было бы больше двадцати шайб.

— Наверное, это все-таки неплохая статистика.
— Надеюсь, что «Ванкуверу» после первого сезона я запомнился игрой, самоотдачей. Все говорят, правда, что второй сезон будет тяжелее.

— Это у тех, кто в первом задрал планку ожиданий.
— Но все равно же эмоции от дебюта уже схлынут, так что придется непросто. Но я надеюсь, что летом ударно поработаю и приеду в тренировочный лагерь полностью готовым.

— Мы уже упоминали вашего главного тренера Брюса Будро. Он по-прежнему матерится в раздевалке?
— Может, да. Но там же у них только одно слово матерное, его все говорят.

— А почему его так хвалят российские игроки?
— Я не буду сравнивать тренеров, с которыми поработал в «Ванкувере». С Трэвисом Грином был-то всего два месяца, но мы общались не так тесно. С Будро провел больше времени. Все говорят, что очень повезло с тренером, и я согласен. Даже Александр Овечкин сказал: «Слушай его, и все будет нормально».

— И что такого говорит тренер?
— Он все говорит по делу. Даже если повышает голос, то именно потому, что так требуется в этот момент. При этом очень четко чувствует настроение. Может спокойно разрядить обстановку. Сидишь перед матчем, мотаешь клюшку, он подойдет что-нибудь скажет. О, кстати, вспомнил момент.

— Рассказывайте.
— Будро только пришел в клуб, одна из первых тренировок. Подходит и спрашивает, как дела. Нормально, отвечаю. Тренер не уходит. Интересуется, что вчера делал. Рассказываю, что сидел дома, поужинал, никуда не ходил. «Точно?» — настаивает Брюс. Я уж сам начинаю вспоминать, что делал, вдруг что-то реально делал, но забыл. «А, ну ладно», — говорит он и уходит. У меня осталось чувство недосказанности.

— Так что хотел-то?
— Да, видимо, это нормальная ситуация. Ко мне потом подошел Нильс Хогландер и рассказывает, что у него была точно такая же беседа с тренером. Потом уже стало ясно, что у Брюса такая манера общения. Для российского игрока все-таки это непривычно, а в НХЛ нормально. Дистанция между тренером и хоккеистом есть, но в Северной Америке она чуть меньше. Например, в раздевалке все его называют по имени. Я пока не могу это преодолеть и говорю «тренер».

— Еще бы.
— Никто ведь Брагина в СКА Валерой не называл.

— У вас в команде много неординарных личностей. Мы тут восхищаемся Миллером. Джей Ти вам такую передачу сделал во встрече с «Аризоной»! Это шедевр.
— Притом что у нас в команде есть Петтерсон, Хорват — Миллер был одним из лучших нападающих прошлого сезона. Он взял на себя очень тяжелую роль лидера и оправдывал на все сто. У него просто бешеный бросок. Притом что он один из лучших в борьбе, Джей Ти все делает обдуманно, выдает классные передачи. Понятно, что он очень опытный, но все равно получаешь удовольствие от его действий. Меня постоянно подкалывает.

— Так-так.
— Знает не самые приличные русские слова, все-таки поиграл в «Тампе» и в «Рейнджерс». Когда играем в мяч, то он всегда найдет себе жертву. Мы с ним часто зарубались. Если я проигрывал, то Джей Ти веселый, но стоит ему проиграть, так сразу следуют довольно суровые взгляды.

— Поражало, что в каких-то конфликтных ситуациях за вас на льду всегда вписывался Оливер Экман-Ларссон. У вас, получается, самый дорогой телохранитель в лиге. У него зарплата — свыше семи миллионов.
— Если честно, то мне приятно. Не думаю, что он мой телохранитель, просто так складывалась ситуация, что он был на льду, когда возникали конфликты. И будь я на его месте, точно так же полетел бы защищать партнера. Но Оливер действительно без раздумий вступался, когда ситуация накалялась. Но это показывает, прежде всего, наш коллектив. Уверен, будь на месте Экмана-Ларссона Миллер или Петтерсон, то и они бы пошли в бой.

— Петтерсон?
— Это он с виду такой. На самом деле, очень крепкий парень, который никогда не отступит. Но, конечно, когда за молодого вступается опытный, то этого дорогого стоит.

— «Ванкувер» едва-едва не попал в плей-офф. Разрыв с «Вегасом» был совсем крошечный.
— Не хватило двух побед. Ключевым в борьбе был последний выезд. Мы проиграли «Миннесоте» и «Калгари». Когда вернулись, были немного поникшие. Но весь март и начало апреля мы жили мыслью, что можем попасть в плей-офф. У нас же были очень хорошие серии. Когда назначили Брюса, то мы одержали восемь побед подряд. Хорошая серия была в концовке. Но все равно не хватило. Зато я уверен, что в следующем сезоне мы точно попадем в плей-офф.

— Кстати, о новичках. В команду пришли Андрей Кузьменко и Илья Михеев. Это ваши прямые конкуренты?
— Когда приезжают два крайних, то это в любом случае усиление конкуренции. Но я рад, что в команде появились российские ребята. Мне в первой половине сезона было тяжело в том числе и из-за отсутствия российских ребят. Сначала с английским все было ужасно, это потом пошли улучшения. Но сначала были трудности. При этом мне помогали. На выезде ребята всегда звали с собой на ужин. Они прекрасно понимали, что я один, не с кем пообщаться. Но сейчас все изменится.

— Английский забудете.
— Наоборот. Сейчас Андрей Кузьменко приедет, ему надо будет в чем-то помочь, перевести. Да и вообще здорово. Новый год теперь будем вместе встречать.

— Но все-таки это ваши конкуренты. Илья так на вашем фланге играет, у него приличный контракт.
— Да при чем тут контракт? Надо показать себя, какая разница, кто приходит. Думаю, что все будет нормально.

— Не все хоккеисты любят выступать в канадских командах. Слишком уж большое давление. Это чувствуется?
— Безусловно. В начале сезона, когда мы проигрывали, на лед бросали майки. Но это, наверное, везде так.

— Всегда казалось, что в Ванкувере как-то к хоккею спокойнее относятся. Все-таки в городе большая китайская диаспора, много выходцев с Востока. Они не знают, что такое хоккей.
— Но при том, что наша арена вмещает 19 тысяч зрителей, 17 заполнялось даже в худшие времена.

— Но на улице спокойнее. В Торонто знают каждого хоккеиста.
— У нас тоже узнают. Труднее всего Элиашу Петтерсону, которому просто нельзя выйти из дома. В магазин не выйти.

— Вы как-то сказали, что находиться на льду с Петтерсоном — это хоккей совершенно другого уровня.
— И готов повторить это. Элиаш часто работал со мной на тренировках, объяснял какие-то моменты. Но на площадке с ним действительно другой хоккей. Он просто говорит: «Делай что умеешь, не беспокойся. Если ты будешь в хорошей позиции, то всегда получишь шайбу». Кстати, вот еще одна история. Я, если у меня не получается передача, то расстраиваюсь, извиняюсь. Меня Петтерсон как-то спрашивает: «А ты чего все время извиняешься?» Ну, отвечаю, неудобно перед партнерами, что моя ошибка приводит к контратаке.

— А он что?
— Говорит, если у тебя была правильная мысль, а что-то не получилось, то в этом нет ничего страшного. И тебя обязательно подстрахуют.

— Вы же едва пару раз не подрались во время матчей. С Максимом Комтуа из «Анахайма», например?
— Да, я тогда не понял, чего арбитры нас вообще разняли. Был готов. Про драки я вот что хочу сказать. Специально искать их не буду ни в коем случае. Прекрасно понимаю, что там уровень боев совершенно на другом уровне. Но никогда не отступлю, если сложится ситуация.

— Грубо говоря, Райана Ривза на бой вызывать не будете?
— Ни в коем случае. Но на льду всякое может произойти. Я готов.

— У вас был тяжелейший календарь. Что изменилось в вашей подготовке?
— Да особенно ничего. Может быть, в питании что-то поменял. Например, накануне матча мне лучше хорошо поужинать часов в 20, чтобы на следующий день чувствовать себя нормально. Сплю я много.

— Насколько?
— Речь не про ночной сон, там-то все нормально — восемь часов. Я говорю про дневной. В день матча я могу проспать три с половиной — четыре часа.

— Ничего себе.
— В команде тоже удивляются, но вот так. Когда у врачей спрашивают, они отмахиваются. Мол, он молодой. Пусть спит.

— Тренировок меньше?
— Да, но я всегда выхожу на нее раньше остальных. Если есть возможность прийти на 15-20 минут раньше, то всегда пользуюсь этим. Впрочем, ко мне сразу же подключаются тренеры и помогают отдельно отрабатывать те или иные элементы. Это очень здорово.

— Вы поехали в фарм-клуб после окончания сезона.
— И когда меня отправили, то немного напрягся. Мол, значит ли это, что у меня какие-то проблемы. Зашел даже к тренеру поинтересоваться своими перспективами. Но он меня успокоил. Мол, ничего страшного, ты молодой, поиграешь. И потом я ни на секунду не пожалел, что поехал в АХЛ.

— Да вы в плей-офф недолго держались. После двух игр вылетели от «Бейкерсфилда».
— Но у меня был плей-офф, я хотя бы почувствовал все это. Плюс сыграл удачно. Забил, во втором матче отдал. Мне еще тренер после окончания сезона сказал: «Видимо, тебя больше тут не увидим».