– Сергей, магнитогорские стены уже стали родными? 
– Да, уже попривычнее стало и играть, и общаться с ребятами. Правда, пока общение проходит на катке или в поездках – не было времени и повода пообщаться вне ледовой атмосферы. Но адаптация уже прошла, и прошла успешно. 

– А публика в Магнитогорске кричит уже лично вам? Как вам кажется?
– (Смеется.) Не знаю, не обращаю на это внимания: хоккей – игра быстрая, концентрируешься на работе.

– Меня, кстати, всегда удивляла способность хоккеистов отличать свистки зрителей от свистков арбитра... 
– (Смеется.) Просто, зная правила хоккея, любой игрок видит игру и понимает, когда может быть свисток. Так что мы его в большей степени не слышим, а чувствуем. 

– А еще у меня вызывает недоумение фраза "команда устала", когда она плохо играет. Сразу хочется сказать в ответ: ну, ляг поспи, команда, выпей чаю, команда... 
– Есть такой термин, он общеобразующий, и понимать его в прямом смысле не надо. Напряженный график тренировок, выездов, игр накладывается на общий физический и моральный фон... Вначале устаешь морально, потом это отражается на "физике", и со стороны это очень заметно: команда начинает медленнее двигаться, нет свежести, агрессивности... 

– Валерий Белоусов производит впечатление очень интеллигентного человека. Или все же он кричал после проигрышной серии?
– Нет, вы абсолютно правы – он не кричит. 

– Не обижайтесь, но пока вы не показываете личных сверхрезультатов, которых от вас ждут болельщики. При этом выполняете роль классного ассистента, особенно в паре со Станиславом Чистовым, который благодаря вам демонстрирует лучшие показатели в команде. Помню, когда вы не выступали из-за травмы, комментатор Григорий Твалтвадзе отметил: "Чистов без Федорова осиротел". Вас устраивает такое положение вещей или вы все еще приигрываетесь? 
– Мы играем в одной тройке и должны выполнять разные функции... Да и между собой как-то не считаем, кто забил, а кто отдал для забивания...

– Ой, а мы-то зато как считаем!
– (Смеется.) Ну, правильно: болельщики считают, а мы выполняем свою работу. Крайний нападающий должен играть более остро, а центральный – связующее звено между защитой и нападением, и эти функции на большом льду разграничиваются очень четко. Если центральный нападающий ошибется или в защите, или в нападении, сразу может возникнуть опасный момент. И ему приходится в разных ситуациях выбирать, как сыграть – на себя или на крайнего нападающего. Мне из всех троих больше приходится обороняться, я играю больше со взглядом на оборону, чем на нападение, особенно, когда команда проигрывает.

– Не обидно, что делаете положительную статистику чужому человеку?
– Почему чужому: это мой сокомандник, участник моего звена, мы в одной связке... 

– Своему брату, думаю, делать статистику приятнее.
– Мы сыграли несколько матчей в одном звене.

– Это объективное решение, что вас развели по разным пятеркам?
– Честно говоря, не хотелось бы вдаваться в подробности – всего сразу не объяснишь. Скажу одно: все еще впереди. 

– Что общего между НХЛ и КХЛ, а что их кардинально разнит? В чем у КХЛ может быть преимущество, а в чем нам никогда не догнать американцев? 
– Если у нас будут играть их звезды, то даже сомнений нет, что КХЛ станет первой лигой в мире. НХЛ – хоккей более зрелищный: более быстрый, агрессивный, физически насыщенный. Многие моменты со стороны могут смотреться простыми, но каждый очень эффективен и опасен, поэтому на льду все трудятся, как пчелки, без остановки и расслаблений. Думаю, в НХЛ также повыше уровень подготовки игроков – и технический, и физический: сезон длинный – 82 игры (в КХЛ основной сезон – 56 игр. – Прим. авт.) плюс четыре раунда плэй-офф, если, конечно, твоя команда сможет дойти до четвертого раунда – финала Кубка Стэнли. Но у КХЛ все впереди – она довольно динамично развивается, учитывая, что ей всего второй год. 

– А развивается по своему пути или все-таки догоняет?
– Если КХЛ возьмет все самое лучшее из НХЛ, ничего не вижу в этом зазорного. Собственно, многие вещи уже адаптированы здесь, и это не только помогает лиге, но и делает хоккей более зрелищным. А значит, выигрывает болельщик. 

– Это нормально, что молодые игроки рвутся в НХЛ? Как к этому должны относиться чиновники от спорта: держать всеми силами здесь, чтобы они развивали российский хоккей, или подходить к вопросу по-отечески: пусть поедут, оперятся и вернутся сюда уже мастерами?
-(Задумывается.) Двоякий вопрос. Если ты чувствуешь, что готов играть в более интенсивный хоккей, то, естественно, надо попробовать силы в НХЛ. Последние 15-20 лет создан бренд НХЛ как сильнейшей, самой успешной и раскрученной лиги в мире. Следовательно, если ты играешь там, то находишься на первых ролях в мировом хоккее. В НХЛ ты получаешь колоссальный опыт, который можешь использовать в дальнейшей карьере. Но я согласен и с теми, кто говорит, что спешить туда не нужно, особенно в молодом возрасте. Тем более, подготовка российских молодых хоккеистов намного отличается от подготовки хоккеистов советских: момент перехода из юниорского хоккея во взрослый бывает очень длительным и болезненным. И быть мастером мало: надо быть готовым к большим нагрузкам – и физическим, и моральным, причем не только хоккейным, а НХЛ все это в себя включает. Поэтому мой совет: вначале встать на ноги, стать состоявшимся хоккеистом в России, а уже потом пробовать себя там. В НХЛ много своих законов, которые нельзя перечислить в одном интервью, но два можно назвать. Первый – это "свой" тренер – тот, кому нравится твоя методика, система и твое видение игры, кто поддержит тебя в любой ситуации. Второй момент – противоположный: как бы менеджер ни старался, тренеру не нравится игрок – он не видит его в своей системе. И эти два момента играют безотказно: первый – на плюс, второй – на минус в карьере. Так что надо быть готовым к тому, что, даже если тебя выбрала энхаэловская команда, ты не обязательно попадаешь в основной состав. Конечно, я узнал все это не в 20 лет – это пришло с опытом: приходится выполнять много черновой работы, и касается это, в основном, игроков из России, мне кажется. Почему-то их всегда пытаются переделать, хотя, думаю, талант не надо переделывать: им нужно умело пользоваться и, по возможности, добавить к нему что-то новое. 

– А вы в свои 20 лет, покидая страну, были молоды?
– Да вообще зеленым пацаном был. 

– Очень внимательно читала ваши интервью и удивлялась, когда вы рассказывали, что, играя в ЦСКА, могли по деньгам позволить себе и машину, и квартиру, но вам не давали: есть, мол, более старшие товарищи, а тебе еще по статусу не положено. Поэтому, если честно: вы бежали за границу за красивым хоккеем или за красивой жизнью?
– Было такое – мне мягко, но отказывали во всем. И я понял, что свое будущее нужно попытаться найти где-нибудь еще. Не знаю, как именно я дошел до этого решения, но в какой-то момент понял. Тогда я не знал ни красивого хоккея, ни красивой жизни – я знал, что такое работа, пахота. А за океаном меня прежде всего привлекала возможность играть при заполненных Дворцах спорта: в 89-м году у меня была возможность сыграть суперсерию с североамериканскими клубами, где дворцы на 20 тысяч мест были забиты под завязку – кому это не понравится? Во-вторых, мне импонировала заокеанская свобода, когда после тренировки или игры ты предоставлен сам себе... 

– Себе, а не кагэбэшникам?
– Да даже не в них дело – просто системы подготовки разные, у нас была железная дисциплина, муштра и много тренировок. 

– Сейчас вы уже можете сказать, что это был правильный поступок? Ведь, по вашим же словам, тренеры в НХЛ не дали вам раскрыться на все сто процентов – как, собственно, любому русскому игроку в то время...
– Я бы не сказал. Был один сезон, 94-й год, когда я раскрыл себя полностью и даже не ожидал такого потрясающего личного результата. За каждую хорошую полосу в карьере там я изо всех сил боролся, и было много препятствий, о которых я поначалу не знал: там существует своя политика во всем – даже внутри команды. Но об этом давайте в другой раз. 

– Я к чему задала вопрос: сегодня вы – звезда российского хоккея именно потому, что вернулись звездой из-за океана, или вы и без НХЛ стали бы звездой?
– Сложный вопрос. Могу сказать только, что Виктор Васильевич Тихонов видел звено Федоров-Буре-Могильный заменой легендарному звену Ларионов-Макаров-Крутов, и все предпосылки к этому были, потому что, играя втроем, мы показывали крутой хоккей, которому тяжело было что-то противопоставить. Но так случилось, что мы как-то рассеялись в хоккейном мире по одному, сделали свои шаги во взрослой жизни, которую, разумеется, тогда до конца не понимали. 

– Вам важны дружеские отношения в команде или дружба на работе вас тяготит?
– Почему же, я за отношения вне хоккея. Скажу банально: хоккей – командная игра, чем лучше знаешь своих партнеров, тем лучше она сложится. 

– Где бы вы остались, окончив карьеру? 
– Пока не задумывался. 

– Где ваш дом? Вообще, есть у вас чувство дома или вы уже космополит?
– Мой дом – там, где я играю, в данный момент это Магнитка. Я сумел устроить здесь свой быт так, что мне все удобно, все нравится, поэтому я прихожу во Дворец спорта в хорошем настроении. Загадывать ничего не буду: так сложилось, что большую часть времени я провел в североамериканской лиге, но Россия всегда была в душе. В НХЛ ведь тоже были проблемы, забастовки, когда лига просто не работала – и эта неясность помешала приехать сюда раньше. Потому что ты связан контрактом, и не совсем логично и тактично прерывать его в НХЛ в такой момент – надо уважать свои трудовые условия. А иначе, может, вернулся бы раньше. 

– Вы производите впечатление человека скромного, а главное, строго относящегося к себе. Ну, понятно, раньше, когда молодость могла стать причиной многих глупостей, надо было держать себя в узде. Но сейчас не пришла ли пора расслабиться?
– Вы все правильно говорите. Но хоккей не терпит расслабления. И именно теперь, когда есть все, нельзя опускаться ниже завоеванного уровня – не только как хоккеисту, но и как человеку. И это требует сосредоточенности и... определенного ДНК – я бы так хотел это назвать. Думаю, все навыки, полученные мною и в хоккейной, и в нехоккейной жизни, помогут мне, когда я уйду из спорта, потому что потом жизнь только начнется. 

– Приятно слышать это от вас! Обычно спортсмены, заканчивая карьеру, считают, что и жизнь на этом закончилась. 
– И это тоже правда, потому что это и есть наша жизнь: 99 процентов – это хоккей, а все остальное – как в тумане, если честно. Но я старался не стоять на месте, развивался не только физически, но и умственно, старался делать полезные выводы, которые помогут жить дальше. Я точно знаю, что первые два-три года по окончании карьеры будет очень тяжело: последние 25 лет ты жил в одном жестком режиме, когда действительно не знаешь, где твой дом, где ты будешь завтра... 

– Один спортивный журналист, помнится, позволил себе поиздеваться по поводу служебной машины, которую вам мог бы предоставить здесь хоккейный клуб – мол, на "девятке" вы бы смотрелись забавно. Вы довольно жестко ответили ему: что многие, кто прочтет это интервью, не могут себе позволить даже "девятку", так что это не самая удачная тема для шуток. Хоккеисты, особенно вашего уровня, – это финансовые небожители, а вы так точно знаете достаток простого россиянина... 
– Я родился и вырос в СССР. Да и после возвращения из Америки было не трудно догадаться, что поменялся строй, но мало что изменилось в жизни простого человека, который живет не очень хорошо. Во-первых, я не хотел выставлять, что у меня другая машина – более комфортная, более известной марки, не хотел подчеркивать, что получил ее в подарок за свою работу (в 2008-м году Федорову как члену сборной России по хоккею президент подарил "мерседес" за победу на чемпионате мира. – Прим. авт.). И мне не понравился тон, который принимала наша беседа – я не хочу кичиться своим достатком перед людьми, которых я очень уважаю, которые, может, в два раза больше меня работают, всю жизнь отдали своему делу, но все равно не могут позволить себе ту же машину – а финансовая ситуация в России мне предельно ясна. 

– Брат, рассказывая, как восприняли ваш побег из страны родители, отметил: мама плакала, отец смеялся. Слезы – понятно. А смех в связи с чем?
– У папы очень развито чувство юмора и сарказма. И потом: чего плакать-то, если все уже случилось? Кстати, я не знал, плакали мои родители или смеялись. Конечно, брал в расчет их чувства, но решение об отъезде принимал один – они узнали об этом из новостей, как и все. Потому что, чем меньше знаешь, тем меньше вопросов у определенных органов. 

– У болельщиков "Металлурга" сложилось впечатление, что судьи нашу команду засуживают: ни один "киношный" гол не был засчитан в нашу пользу, на Кайгородова с кулаками налетел соперник – Кайгородова же и посадили на десять минут... У вас такого впечатления нет? 
– Не хочу поддаваться общему настроению. В лиге достаточно профессионалов, отвечающих за подобные казусы, – взять хотя бы двух судей на льду. И даже если что-то прошло несправедливо – что ты как игрок можешь поделать? Это одна из трудностей нашей работы, к которым нужно относиться профессионально, направлять свою энергию в позитивное русло. Правда, этому я тоже научился не сразу – после недовольства, криков, ломания клюшек и всего того, что следует за несправедливым, на твой взгляд, решением судьи (смеется). 

– Когда вы только вернулись в Россию, часто в разговорах срывались на английский язык. Сейчас уже нет такой потребности?
– Есть, и мне легче выражать целые абзацы на английском – мы с братом дома общаемся: то на русском, то на английском. С другими это делать не совсем тактично, поэтому с вами я, как видите, говорю по-русски. 

– Сравнивая себя с героем фильма "Москва на Гудзоне", вы сказали, что, в отличие от него – тот просто остался в Америке, вы бежали, зная, что вам помогут. А если бы не гарантированная помощь – уехали бы?
– Нет. А зачем? Я не хотел целые годы выплывать из пучины проблем. У меня была цель: играть в хоккей, сделать карьеру в НХЛ, и, конечно, я рассчитывал на помощь клуба, заинтересованного во мне. 

– Сергей Федоров сегодня и 10-15 лет назад – это два разных человека? Любите ли вы в себе мудрость, приобретенную с годами, или скучаете по бесшабашной молодости?
– Скучаю – это точно. Мне бы хотелось ответить, что это два разных человека, потому что с годами я развивался, надеюсь, в лучшую сторону. 

– Сорок лет – два разных возраста в России и Америке: там у мужчины в эти годы все только начинается, а здесь уже дети взрослые... 
– Да, вы правы – разный менталитет. Я русский человек, просто всю жизнь занимался работой. Хотелось бы обзавестись семьей, наследниками, но пока хоккей остается главной темой. 

– Вы бы хоть в ночные клубы ходили: хоккеисты любят потусить, а вас там еще не видели...
– (Смеется.) Пока не до того. Хотя мне нравятся клубы, и в Америке я ходил туда, мы общались с сокомандниками, весело проводили время... Не все сразу – сначала надо привыкнуть к одной вещи, потом – к другой... Клубы никуда не уйдут, поверьте. 

– А девушки?..
– Что я могу сказать? Десять лет в одном городе, два – в другом, пять – в третьем...

– Ну, русские девушки – декабристки, любимая ездила бы за вами...
– Я в Америке жил, мне не удалось познакомиться с той, что поняла бы, чем я занимаюсь. Сразу начинались вопросы: а долго ты еще будешь играть? (Смеется.) Я говорю: "Не знаю, вот у меня контракт"... 

– Она в ответ: "Ты меня не любишь!" А вы ей: "А ты меня не понимаешь!"...
– (Смеется.) Нет, зачем – я даже не упрекал никого, понимал, что уж если мне самому тяжело, то каково тем, кто рядом.

– Где легче быть мужчиной: в России или в Америке?.. 
– В России им быть интереснее – женщин красивых больше. Нет, красивых – это плоско сказано: много глубоких людей. Красота – это первый импульс познакомиться, а потом уже смотришь в душу. И в этом плане здесь интереснее, чем там.

– День рождения будете праздновать или по русской традиции 40-летие отмечать не станете? 
– Конечно, не буду. 

– Ну вот, лишите нас такого удовольствия! 
– (Смеется.) А я что – уже кого-то приглашал?

– Мы бы по телевизору вас увидели, порадовались...
– На восемь из десяти дней рождений у меня приходилась работа – не до праздников. Не думаю, что в этот раз будет по-другому, так что праздничного настроения, я вам гарантирую, не будет точно. Через денек-другой, в выходной, можно будет как-то отметить. Все же говорят: "О-о, сорок – это дата". А что сорок?.. Просто очередной виток в жизни. 

– Пить что будете: вино, коньяк, водку?..
– Спортивный напиток скорее всего какой-нибудь. Вот летом можно расслабиться, а в середине сезона смысла нет... Как сказал бы мой старый товарищ: зачем "пачкать тело"! 

– Кто это?
– Слава Козлов, с которым мы в "Детройте" играли. 

– Подарок себе какой хотите пожелать?
– Даже не знаю. В любом случае, это не для прессы (улыбается).

Рита ДАВЛЕТШИНА