Алексей  Толкачев  

20 февраля «СС» опубликовал большое интервью форварда «Анахайма» Сергея Федорова – первого россиянина, набравшего 1000 очков за карьеру в НХЛ. Тогда мы предложили болельщикам пообщаться с Федоровым – задать вопросы кумиру, попросить совета. На электронные адреса редакции пришло так много интересных и содержательных писем, что мы решили поговорить с Сергеем обо всей его спортивной карьере, начиная с ЦСКА и заканчивая «Анахаймом». Федоров охотно согласился.

Я НЕ ДЕЗЕРТИР

— Сергей, расскажите, как прошел ваш первый сезон в НХЛ.
— Как сон. Все, что помню, – мы часто летали, я много спал, играл и тренировался. В тот год очень уставал.

— Напомню, что вы уехали в НХЛ, покинув расположение сборной перед Играми доброй воли-90, которые проходили в Сиэтле. Наверное, некоторые болельщики будут до скончания века называть вас дезертиром…
— Дезертиром я не был. Я был гражданином, а не солдатом. Я просто изменил карьеру. Уже в 1991 году приехал к Тихонову в сборную, на Кубок Канады, и все было нормально. Поймите, я не мог всю жизнь провести на базе ЦСКА. Четыре года там оттрубил, уже хотелось нормальной жизни. А тут «Детройт» проявил интерес, предложили стандартный контракт, а не месячную зарплату в 109 рублей 20 копеек.

— У вас был агент? Он помог или нагрел руки?
— Первый обманул. И еще содрал ни за что 10 процентов с контракта. Я ведь не знал английского, да и агент был не хоккейный.

КАКИЕ ТАМ ЗУБРЫ?!

— Как вас приняли зубры «Детройта»?
— Какие там зубры?! Команда еле-еле в плей-офф вползала!

— Вы ее изменили?
— Я не я, но так получилось, что я был первым русским в клубе. Вова Константинов – второй. После взяли Славу Козлова, Игоря Ларионова и Славу Фетисова. А потом наш тренер Скотти Боумэн додумался создать русскую пятерку. До этого мы лет шесть-семь горели в первом или втором раундах плей-офф. Так что до зубров нам было далеко (смеется).

— Как осваивали Америку? Что было самым сложным?
— Язык, конечно. Захочешь – выучишь, но было тяжело. Кругом один английский: магазины, надписи, правила. К тому же я поначалу не знал города. В центре Детройта довольно опасно, особенно под вечер, а в это время и начинаются матчи. Вовремя предупредили. А мне два раза повторять не надо, да и проверять я не пытался. Без остановки по улицам проезжал, потом охранник в гараж запускал, ворота на засов и все.

— С кем дружили в команде до приезда русских?
— Со всеми дружил. Кто со мной дружил, с тем и я. Вообще ко мне ребята отлично отнеслись, с заботой. Начиная от секретарши вице-президента «Детройта» и заканчивая последним помощником по связям с прессой. Они ведь видели, как я пахал на льду. Так что это палка о двух концах. Они мне помогли, а я, надеюсь, им. Еще у меня был переводчик с английского, который часто составлял мне компанию в первый год. Потом отец приехал, легче стало. Если честно, мне очень повезло, что попались такие нормальные люди, которые, грубо говоря, не обокрали. Ни в материальном плане, ни в эмоциональном.

ГОНКА С ГРЕТЦКИ

— В сезоне-1993/94 вы набрали 120 очков и стали первым европейцем, получившим «Харт Трофи» – приз самому ценному игроку лиги. Вспомните, как шли к этому призу...
— Весь сезон, особенно последние десять матчей, я тайно соревновался с Уэйном Гретцки. Скажем, играем на выезде в Сент-Луисе. Я обращал внимание на то, как Гретцки сыграл за день до этого, и знал, что он набрал 4 очка. Значит, у меня 4 очка в дефиците. Думаю: ничего себе, как же играть? «Сент-Луис» и тогда был одним из главных наших конкурентов. И представляете, мне везет, мы выигрываем, и я тоже 4 очка набираю! После того матча появилась уверенность, что могу тягаться с Уэйном. Вы же знаете, что Гретцки тогда все помогали. Так сложилось, что и Боумэн мне тоже тогда здорово доверял — я играл по 28 минут.

— Форварды столько не играют!
— А я играл, причем весь сезон! И завоевал в тот год пять разных призов.

— Значит, с Боумэном тогда проблем не возникало?
— С ним — никогда! Просто Боумэн правил командой, как считал нужным. У него такой стиль. Это уже потом пресса домыслила, что у нас был конфликт. Да, существовали разногласия. Но это часть творческого процесса.

НИ СЛОВА О БУРЕ!

— Параллельно с вами в 1994 году блистал Павел Буре, который чуть ли не в одиночку вывел «Ванкувер» в плей-офф…
— Без комментариев, — прерывает Федоров, не дослушав вопроса.

 Я понимаю, что запретные или, по крайней мере, неприятные темы для него все-таки есть, но деликатно продолжаю.

— Я просто хотел спросить о ваших отношениях с Павлом…
— Никогда не было отношений. Не сложились. Да, играли в одних командах (ЦСКА и сборной. — Прим. «СС»), но по жизни не сошлись.

— Как могли испортиться отношения, которых не было?
— Поймите, как у коллег у нас были нормальные отношения. Дружественные. Потом мы уехали в НХЛ, немного изменились, у всех была разная судьба в хоккее. Если хотите еще раз переворошить старое, ко мне можете не обращаться. Прочитайте все, что уже было написано. Только это полнейший бред.

Я чувствую, что Сергею действительно нечего сказать о Буре, и осторожно, не называя имен, перехожу к третьей части уравнения со многими неизвестными.

— Понятно, что разрыв с девушкой (читай: Анной Курниковой. — Прим. «СС»), которую любишь, — это глубокая депрессия, когда совершенно не до хоккея. Как вы нашли силы пережить этот период?
— Вопрос вам: откуда вы знаете, что у меня был депрессия?

— Вполне нормальная реакция на разрыв с любимым человеком…
— До сезона у меня было достаточно времени, чтобы все решить и пережить. Все остальное – история.

— Считаете, на карьере это не отразилось?
— Тридцать шесть голов, лучший снайпер «Детройта». Пик формы! (Усмехается.) Если серьезно, я больше ничего не хочу говорить на эту тему. Пусть пишут, кто что вздумает.

ПАСПОРТ ДЛЯ САШИ

— Давайте лучше о хоккее. Вспомните финал Кубка Стэнли-95, когда «Крылья» проиграли «Нью-Джерси» (0-4 в серии), а вы стали лучшим бомбардиром плей-офф.
— Не умели мы тогда еще выигрывать, не хватало опыта. Не было той командной магии, которая пришла позже. Тогда «Нью-Джерси» играл в классный хоккей от обороны, без ошибок, с минимумом риска. Вполне заслуженная победа. Говорят, именно в тот год у них начала складываться династия (еще два Кубка Стэнли – в 2000 и 2003 гг. — Прим. «СС»), но сначала она сложилась у нас. В этом мы с ними даже чуть-чуть соревновались и первыми выиграли три Кубка (1997, 1998, 2002. — Прим. «СС»).

— Локаут 1994 года. Почему вы не стали играть за российский клуб?
— Вопрос так даже не стоял. Мы впервые оказались без работы и думали, что сезон может возобновиться в любой момент. Да и предложений, насколько я помню, не было. Но вы не забывайте: мы, российские энхаэловцы, провели тогда своеобразную суперсерию в России — пять или шесть матчей.

— Не было страшно возвращаться в страну, с которой мысленно распрощались?
— В аэропорту нас встречали Слава Фетисов, Серега Макаров. Мы знали, к кому едем, и доверяли этим людям. Мы выросли на их глазах и были уверены, что они не дадут нас в обиду. Они исполнили все, что обещали. Для многих ребят это было решающим фактором. Например, Саша Могильный не хотел лететь. Он не знал, как его примут, и мне пришлось его уговаривать. Да и с Фетисовым, Макаровым, Ларионовым было много разговоров на эту тему. Ведь у Саши тогда даже российского паспорта не было! Но все обошлось — он его получил по прилете.

В НАГАНО ИГРАЛ КАК ЗВЕРЬ!

— Вспомните свой первый Кубок Стэнли.
— 1997 год… Когда пять лет идешь к одной цели и ничего не получается, и когда наконец ты выигрываешь, и к тому же с прекрасным результатом — 4-0… У меня даже не было сил поднять Кубок. Но те эмоции, азарт, адреналин, который выделился после игры, я никогда не забуду. Я даже охрип и ничего не мог сказать. Никогда прежде не ощущал такого чувства физического облегчения и эйфории. К тому же мы выиграли дома, перед своими болельщиками. Это было обалденное чувство!

— В следующем году вы объявили забастовку…
— Почему забастовку? Не надо путать термины! У меня закончился контракт с «Детройтом», а нового не было. Ни один профессиональный хоккеист не будет играть без контракта. Кто о нас будет заботиться в случае травмы? А если травма серьезная, то конец карьере?! Элементарная вещь – «Крылья» не хотели меня подписывать, и переговоры затянулись. А я был ограниченно свободным агентом второй группы. Я никуда не мог уйти, поэтому они надо мной издевались. В кавычках, разумеется (смеется). Но я не сдавался. Так было до февраля, пока я не съездил на Олимпиаду-98 в Нагано и не отыграл как зверь. Только тогда, в конце сезона, «Крылья» сподобились меня подписать. Ну и спасибо «Каролине», которая предложила альтернативный контракт и вынудила «Детройт» принимать какие-то меры. Я-то думал: все, уеду в «Каролину». Но «Крылья» повторили предложение «Ураганов».

— В конце того сезона вы разом получили 28 миллионов долларов! Зато потом пять лет подряд зарабатывали по два миллиона «зеленых».
— 28 миллионов было только в первый год, с учетом премии за выход в плей-офф. Но о тонкостях контракта я тогда не задумывался. Так соскучился по хоккею, что мне было все равно, кто меня подписал: хоть «Каролина», хоть другой клуб. «Детройт» предпочел меня оставить, команде пришлось раскошелиться, зато мы выиграли второй Кубок Стэнли подряд.

ТАЙНЫЕ ИГРЫ «ДЕТРОЙТА»

— Видимо, урок «Детройту» не пошел впрок, и в 2003 году они вас все-таки отпустили в «Анахайм». Или упустили?
— Это их проблемы. Все, что от меня зависело: и морально, и со стороны бизнеса, я сделал. Это я знаю достоверно. Если они хотели играть в какие-то игры, непонятные мне до сих пор, то и доигрались.

— На этот раз вам агент помог или навредил?
— Мой нынешний агент Пэт Бриссон из IMG – лучший агент в мире. Он устроил сделку с «Анахаймом» и помог мне пережить те дни. Как человека я знаю его 10 лет. Я не сомневался в выборе.

— Вы ушли из «Детройта», которому отдали 13 лет карьеры. Как считаете, повесят ваш свитер под сводами «Джо Луис Арены»?
— Думаю, нет.

— Вы судите по приему, который вам теперь оказывают в Детройте болельщики (свист и улюлюканье. — Прим. «СС»), или есть более веские причины?
— Просто не хочу об этом думать. Хотите – назовите причины, но это будет ваше мнение, а не мое. Мне все равно, что вы напишете по этому поводу.

Тон моего собеседника во второй раз за вечер охладевает. Кажется, я нащупал еще одну болевую точку. Впрочем, по нарочито безразличным фразам: «Пишите, что хотите» и «Мне все равно» чувствуется, насколько строго Сергей контролирует себя. Очевидно, что рана слишком свежа, чтобы говорить беспристрастно. А выплескивать эмоции – это было бы не по-федоровски.

— Ничего не хочу на эту тему говорить, — веско повторяет Федоров, но тут же добавляет: — Во всяком случае, пока.

— То есть отношения с «Детройтом» сложные…
— Их просто нет. Они оборвались.

— Почему нет? Когда вы приезжаете в Детройт, трибуны гудят так, что уши закладывает. Это тоже отношение. Значит, помнят и переживают.
— Надеюсь, что еще помнят (усмехается). Переживают, думаете? Ну не знаю. Я, правда, не могу сейчас отвечать на такие вопросы. Почему? Потому что нет настроения думать об этом. А давать политкорректные формулировки я не собираюсь.

— И на том спасибо. А почему вы до сих пор ездите с мичиганскими номерами и не меняете их на калифорнийские? Представляете, как боссы «Анахайма» нервничают?!
— Морока одна. Да и дорого это.

— Вас еще не останавливали?
— А я не нарушаю.

— Могут остановить уже за номера. После переезда в другой штат на их смену дается определенный срок.
— Правила не изучал, не знаю. Остановят, тогда будем думать. Пока мне только сказали, что это стоит больших денег. К тому же если в следующем году не будет сезона и я буду жить в Мичигане, то мне что же, опять придется их менять? Войдите в мое положение.

НЕ СПЕШИТЕ В НХЛ!

В заключение я попросил Федорова, который пользуется огромным авторитетом у молодежи, поделиться хоккейной мудростью с подрастающим поколением спортсменов.

— Профессиональный спорт забирает больше, чем дает, — сказал Сергей Федоров. — Я имею в виду здоровье и жизнь вне хоккея, которой практически нет. Именно это мы подразумеваем, когда говорим, что спорту надо отдаваться на 120 процентов. Это не пустые слова. Если что-то удается сделать в жизни, кроме хоккея, в выходные или в отпуск, – это огромный плюс. Поскольку у хоккеистов все лето свободно (есть у нас такая привилегия), я считаю, что мы самые счастливые люди на земле. Но без фанатизма не обойтись. Деньги – это все хорошо, но только как премия, это не должно быть главным. Не любить свое дело, играть только за деньги – у меня это не укладывается в голове.

— Считается, что тренеры НХЛ не работают индивидуально с молодыми игроками. Согласны?
— Так оно и есть. Поэтому нет ничего хуже для молодого парня, чем слишком рано приехать в НХЛ. Не надо гнаться за деньгами. Очень важно пройти лучшую в мире хоккейную школу – русскую. Только тогда станешь полноценным хоккеистом.

ДОСЛОВНО

Мое отношение к сборной России? Я уже ездил в сборную, и всякий раз, когда мы неудачно выступали, пресса винила во всех грехах нас, энхаэловцев. К тому же я не знаю системы нынешних тренеров сборной. А какая будет команда, игра? Неизвестно. Я не выбираю ни тренеров, ни состав. Я просто говорю о том, что меня волнует как игрока. Не хотелось бы попасть впросак. Но я в курсе, что генеральный менеджер сборной Алексей Касатонов звонил моему отцу и прощупывал почву.

Сергей ФЕДОРОВ, 20 февраля 2004

В российской прессе прошла информация о том, что Федоров в следующем сезоне может выступать за ЦСКА. Официально через «СС» заявляю, что такие переговоры не ведутся и никогда вестись не будут.

Сергей ФЕДОРОВ