Слава МАЛАМУД из Баффало

В Баффало сегодня дуют ветры. Зимой они тут особенные: куда бы ни шел - всегда в лицо. Триста метров от парковки до арены проходишь навстречу обжигающе холодному потоку, стараясь дышать как можно меньше. Вчерашний снег сдувается с тротуаров, закручивается в маленькие, белые торнадо, лезет в глаза. До матча еще около двух часов, вокруг - пустынный даунтаун и кучки согбенных людей, бредущих ко дворцу спорта, пока еще небольшие и разрозненные. Ядерная зима... Нормальный день в Баффало...

Новый порыв ветра вместе с очередной порцией поземки приносит: "Летс-гоу Баф-фа-ло!" И снова - из другого переулка. И еще раз. Пацаны греются на ходу... По такой погодке и вправду закричишь, ну а если уж кричать - то самое сокровенное. Летс-гоу... Давай! Вперед! В Баффало иначе нельзя. Если уж действительно обветрит и обдует по первое число, куда бы ты ни шел - так лучше уж идти вперед. Назло всему миру. Летс-гоу. Это здесь касается всего. И хоккея - далеко не в последнюю очередь.

КОГДА ДРУГОЙ ДОРОГИ НЕТ

Что вам известно о Баффало, кроме того, что на картах это название часто пишут с совершенно неуместной буквой "у"? Если немного - не смущайтесь. Даже в стране Америке, невесть как породившей в своих недрах этот Челябинск-на-Ниагаре, Баффало известен в основном лишь суровым северным климатом. А ваш корреспондент, бредущий к заднему входу арены многократно хожеными уже переулками, в свое время знал об этом городе всего три вещи: 1) "Баффало Сэйбрз" - один из самых трудных соперников для советских команд; 2) после каждого гола во дворце спорта играют "танец с саблями"; 3) туда сбежал в 1989-м Александр Могильный. Этих трех фактов, а особенно первого (для тех, кто не помнит, например, избиение "Крылышек" со счетом 12:6, есть два более поздних поражения ЦСКА), все же хватило, чтобы у меня пробудился интерес именно к этому загадочному клубу. Помню даже, как на уроках литературы я рисовал в тетрадке особенно понравившиеся мне энхаэловские логотипы: "Эдмонтона" - кружок и капля, "Питтсбурга" - пингвин с клюшкой и "Баффало" - что-то быкообразное и сабли крест-накрест. Экзотика, нарочито чуждые образы, символы совершенно не нашего хоккея.

Тот факт, что свитер с этим ребусом (бык - "баффало", сабли - "сэйбрз") носит хабаровский парень Саша Могильный, чье юное лицо смотрело на меня с повешенной на стенку командной фотографии ЦСКА, казался фантастическим, не укладывался в голове. Это только потом во всей этой истории проступил некий символизм: что же еще было делать одинокому беглецу, пошедшему наперекор всему на свете, как не "летс-гоу, Баффало"? Каким еще городом проходить это испытание? Как лучше заставить себя полюбить чужую страну, если не через любовь к такой ее части? Уж после этого калифорнийский Малибу, где сейчас живет Александр, любить ой как легко, не так ли?

- Ну если вы бывали в Баффало, то можете себе представить, какие у меня были впечатления после Москвы-то, - подтвердил мои подозрения Могильный. - А потом притерся. Понял, что это хороший, незамысловатый, рабочий город, с прекрасными, открытыми людьми, обожающими хоккей. Ну а что бедный и маленький - что уж? Экономика там была не в самом лучшем виде, особенно в мои времена. Но я особенно об этом тогда и не думал - более интересно было, что же это за команда такая, "Баффало Сэйбрз".

- И что же это была за команда?
- Так себе. Эпохи Жильбера Перро и Скотти Боумэна уже закончились, а эпоха Дейла Хаверчука и Пэта Лафонтэна еще не началась. Прямолинейно играли, бей-беги. Ударь, беги в зону, и давай борта бомбить. Разве только очень хорош был Дэйв Андрейчук. В команду в тот сезон пришли два новичка - я и драчун Роб Рэй. Хороша парочка, правда?.. С ЦСКА, конечно, сравнить было невозможно. Ни они меня не понимали, ни я их - кому когда пас отдать, кто меня подстрахует? Как будто в разные виды спорта играем. То ли дело, когда в клуб пришел настоящий талант - Лафонтэн. Вот уж с кем приятно было на лед выходить.

- То есть поначалу вы думали про себя: "Господи, куда же это я приехал?!"
- Если вы имеете в виду хоккей, то - да, конечно, так и думал. Ну так обратной ведь дороги и не было. Да и разве бывает вообще по-другому? Тут же все новое, все не так. Да и языковой барьер был очень большой, и преодолевал я его трудно. И культура не та, и быт другой. Интересно, но тяжело безумно.

- И пресса по пятам ходила за такой диковинкой, как советский беглец, так?
- Ну так, как же без этого. Да только они-то ходили, а мне что с того. Все равно ни понять вопроса, ни ответить я не могу. Это же не так было, как сейчас, когда парень приезжает, а агенты вокруг него вертятся, переводчиков находят, устраивают всячески.

- Как же вы справлялись с моральным стрессом?
- А вот только понимая, что назад дороги нет. Когда это осознавал, легче становилось. Никто ведь не мог предполагать тогда, что через два года советская система развалится. Выбор свой я сделал, и оставалось только смотреть вперед. Говорил себе: "Не ударь лицом в грязь, покажи себя тут".

- Насколько соответствовал действительности образ одинокого беглеца Могильного, всеми покинутого, несчастного, вынужденного играть за не слишком популярный клуб из маленького города?
- Ну это уж совсем чепуха. Да уже один тот факт, что в Баффало я впервые почувствовал себя свободным человеком, о многом говорит! И все остальное уже не важно. Вы не можете себе представить, какую огромную радость я получал от возможности жить, где хочу, делать, что хочу, принимать собственные жизненные решения и отвечать за них. Идти после тренировки в свой собственный дом, который ты купил за свои деньги. Для того чтобы это понять, надо было пройти сквозь ЦСКА того времени.

НАДОЕЛО СИДЕТЬ В ЛЕСУ

- Как раз в это же время стали приезжать и те, кто боролся за право советских игроков выступать в НХЛ, - Фетисов, Ларионов, Макаров. Вы встречались с ними?
- Да, но нечасто. Это же не так, чтобы просто сесть на самолет и поехать в гости. Сезон в НХЛ очень напряженный, времени на личную жизнь совсем нет. К тому же они-то уехали не так, как я, - по контракту, с разрешения властей. В межсезонье они могли поехать отдыхать домой, в Москву. У меня этой возможности не было. А так, когда наши команды играли друг с другом - конечно, встречались, говорили. Не так долго, как хотелось бы, но что уж тут поделаешь... Я все это понимал. Опять же - "держись, назад дороги нет".

- Вот вы сейчас предстаете таким хладнокровным, фаталистичным дальневосточником. Неужели действительно не было страхов, сомнений?
- А как вы думали, конечно, были! Еще какие! Это же был самый серьезный шаг в моей жизни. Я же такой человек, как и вы. Можете представить, какие мысли у меня тогда были? "Это что же, я теперь и родных своих больше никогда не увижу?!" И говорил себе: "Выходит, что так". Подумайте, каково жить с таким на душе 20-летнему парню. Тем более зная, что этот выбор сделал я сам и, будь у меня второй шанс, выбрал бы то же самое.

- Но вы наверняка знали все это еще перед тем, как сделали этот шаг. Где же взяли столько решимости?
- А тут не только в решимости дело. К таким решениям не только сам себя подводишь - что-то извне ведь тоже подталкивает, как вы думаете?

- Вы про Тихонова?
- Да нет, у меня с ним лично ничего не было. Человека поставили на это место делать свое дело так, как системе было нужно - он его и делал. Не от него я бежал, а именно от системы. Ну представьте: сидит молодой парень на базе, в лесу 11 месяцев в году. Ни угла своего, ни семью завести, ни временем свободным по своему усмотрению не распорядиться. А еще смотришь, как относятся к старшим товарищам: так чего же мне ожидать? Это все постепенно копится, копится и рано или поздно вырвется наружу. Нельзя же думать, что человек будет сидеть в этом капкане, зная, что есть на свете нормальная жизнь и нормальные человеческие отношения. Да вы и сами все знаете. Как раз в то время Игорь Ларионов открытое письмо в журнал "Огонек" написал и все это озвучил. У меня же не было ни возможностей, ни терпения вести борьбу такими методами. Оставалось только уйти. Любой ценой. Не мог уже больше.

- Но в Баффало вы все-таки первое время пребывали почти в полном одиночестве.
- Ну, в общем-то да. Нелегко, конечно, пришлось - всего в 20 лет-то. Русскоязычных в Баффало было немного, да я еще и избегал с ними общения. Я же был уверен, что за мною ездят, ищут меня.

- Кто? Агенты КГБ?
- Ну это сейчас забавно звучит, но страна, из которой я убежал, была другая. На меня же и дело за дезертирство завели, и вообще по тогдашней идеологии я был чуть ли не враг народа. Я все это прекрасно понимал и, конечно же, чувствовал себя некомфортно. Первые пару лет.

- И что, ни с кем в команде не сдружились? Никто не взял шефство над русским изгнанником?
- Почему не сдружился? В "Баффало", как и во всех командах после него, мне встречались самые разные люди. О некоторых остались прекрасные воспоминания, о некоторых не очень. Вот, помню, отличный пацан был Фил Хаусли, защитник. Он мне здорово тогда помогал. Жалко, что его очень скоро в другую команду отдали.

- А как насчет проблем, вызванных в клубе вашей боязнью летать?
- Ну я-то вообще не в восторге от самолетов был, а в те годы из Баффало часто летали какие-то драндулеты времен Второй мировой. Пока прилетишь на таком - на полголовы поседеешь. А еще климатические условия на севере для полетов не самые прекрасные. Да, первые пару лет тяжело было. Потом пообвыкся.

- И как команда этот вопрос решала?
- Несколько раз добирался на матчи на поезде или на машине. Так ведь это нечасто бывало, случались иногда срывы.

- Так что же ваша карьера в Баффало? Запомнилась в основном хорошим или плохим?
- Смотря что. Болельщики - о тех, конечно, только самые лучшие воспоминания. А о том, как сыграл в команде... Были, конечно, и взлеты, и падения. Кстати, самый большой взлет был сразу же перед самым тяжелым падением. Это было в сезоне-92/93, когда я забил 76 голов, а потом мы с Лафонтэном и Хаверчуком в плей-офф нашумели. Мы тогда во второй раунд вышли в кои-то веки, но я по ходу дела сломал ногу. Очень тяжело после этой травмы восстанавливался.

Фил ХАУСЛИ: "МОГИЛЬНЫЙ РЫДАЛ НА МОИХ ГЛАЗАХ"

Летс-гоу... Вот я и в недрах арены, которая очень скоро будет забита до отказа. В Баффало в этом сезоне лишних билетиков нет и не предвидится...

Когда-то в разговоре со мною великий драчун Роб Рэй по прозвищу Бритва сказал, что для местных жителей истинный хоккей покоится на трех китах: гол, силовой прием и драка. Роб, конечно, вещал со своей колокольни, ведь кому, как не ему, помнить те славные времена, могильновско-лафонтэновские. Когда "Динамичный дуэт" (так нарекли в Баффало Александра и Пэта) крушил оборону соперников с той же эффективностью, с которой Рэй крушил носы и челюсти.

Плей-офф 1993 года, в котором "Клинки" после десяти лет вылетов в первом раунде смогли наконец пройти в четвертьфинал, был привычным зрелищем для измученных душ баффаловских фанатов. Разбомбив "Бостон" в четырех играх, "Баффало" вышел на "Монреаль" Патрика Руа, которому суждено было в тот год взять Кубок Стэнли. На слегка неказистый, совсем нелощеный, но очень старательный "Монреаль", почти точную копию самих "Клинков". Разве только молодой еще Патрик Руа был получше очень старого Гранта Фюра. Но шанс у "Баффало" был, и еще какой. Могильный провел лучший сезон в своей карьере, его партнерство с Лафонтэном созрело и оформилось в блистательную, элегантную связку. Русский дальневосточник и франко-американец понимали друг друга с полувзгляда, и цээсковская лощеность Могильного идеально дополняла взрывоопасного Лафонтэна. Какой же дикий "летс-гоу" стоял тогда под сводами старенького, мелкого "Аудиториума", в тесных недрах которого не нашлось даже места под площадку североамериканских размеров - в Баффало она была еще меньше, чем в остальной НХЛ.

Как можно было остановить "Динамичный дуэт"? Если вы из Баффало, то знаете - у судьбы ответ найдется. Могильный сломал ногу в третьем матче серии, и после этого болельщики "летс-гоу" уже не кричали. Все было ясно: это - баффаловский рок. Серия с "Монреалем" была проиграна в четырех матчах, но тоже по-баффаловски: все они закончились с разницей в один гол, а последние три - в овертайме. Если вы из Баффало, то знаете, что иначе и быть не может.

Если вы из Баффало, то вы вообще знаете о жизни гораздо больше, чем это полезно для здоровья... Оттого и "летс-гоу" - а что еще скажешь? Это не город триумфаторов, это город героев. Хотите пример? В 1973 году "Сэйбрз" впервые в своей истории вышел в плей-офф, где попал на непобедимый "Монреаль" Скотти Боумэна. В конце решающего шестого матча серии весь "Аудиториум" стоял на ногах и в один голос скандировал - нет, в этот раз не "летс-гоу", а: "Спасибо вам, "Клинки"!" Долго, последние пять минут игрового времени, не переставая. Жильбер Перро, Рик Мартин и прочие баффаловские звезды, беззубые, железобетонные монстры той эпохи, до сих пор не могут вспоминать тот день без слез на глазах... Тот матч, как и вся серия, был "Клинками" проигран. Если вы из Баффало, то объяснять вам ничего не надо...

Кто знает, как сложилась бы карьера Могильного, не получи он той страшной травмы, не только прервавшей суперсезон (а в плей-офф Александр отметился семью голами и десятью очками в неполных семи матчах), но и укравшей у него значительную часть следующего. Может быть, он задержался бы в "Баффало" дольше, но тогда вряд ли выиграл бы свой Кубок Стэнли. Все хорошо, что хорошо кончается, а как все кончается в Баффало, вы, я думаю, уже догадываетесь.

Но сегодня в суровом городе праздник. В Зал славы "Сэйбрз" принимают легендарного защитника клуба - того самого Фила Хаусли. По такому поводу даже старина Скотти Боумэн, самый, наверное, знаменитый житель города (Скотти был тренером и генеральным менеджером "Клинков" в 1980-е и с тех пор из Баффало не съехал), пожаловал на красавицу-арену. Хаусли, естественно, наградили овацией трибун, а еще - саблей в золоченых ножнах из рук самого Жильбера Перро. Высшая местная почесть. Естественно, когда Фил после волнующей церемонии поднялся в ложу прессы, я просто не мог не спросить его о дружбе с Могильным.

- Я очень хорошо помню, насколько тяжело было Алексу, - сказал Хаусли. - Он ведь почти не говорил по-английски и страшно из-за этого страдал. Я решил, что парню позарез нужен товарищ, и, что называется, взял его под крыло. При любой возможности приглашал его в гости, жена кормила его ужином. В общем, мы старались, чтобы он не был таким одиноким. Особенно запомнился один момент... Это было, когда мы всей командой встречали Новый год, по-моему - первый Новый год Алекса в Штатах. Мы все веселились, а он сидел в сторонке, страшно расстроенный, и я видел, как по лицу у него текли слезы. Он очень скучал по своей семье. Я вообще не могу представить себя на его месте: если бы меня в таком возрасте отправили в Россию, да еще и без права возвратиться... Мы по-прежнему друзья, хоть и не общаемся очень уж часто. Он живет в Калифорнии, я - в Миннесоте. Но всякий раз, когда встречаемся, - как будто в последний раз виделись только вчера.

Закончить историю Могильного хотелось бы вот чем... Как бы вы ни относились к нему лично и к известным фактам его биографии, Александр ответил за себя сам. И все, что ему причитается, сам же, не колеблясь, получил. Как и подобает свободному человеку, стать которым он так стремился. Мне кажется, что он заслужил свой хеппи-энд. Вы вольны думать, как хотите.

Скотти БОУМЭН: "РАБОТАЮ В "ДЕТРОЙТЕ", БОЛЕЮ ЗА "КЛИНКОВ"

Если вы еще не поняли, что это такое - быть болельщиком "Клинков", то... Хотя зачем объяснять? Ваше счастье, что не поняли. По существу, это особо запущенная форма мазохизма, только в ней нет ни капли патологии или декаданса. Это право рождения и передаваемый по наследству крест. Болельщики "Сэйбрз" умудряются пропускать через кровоточащее сердце каждый гол в свои ворота, каждый запоротый момент, каждое проигранное вбрасывание, при этом точно зная, что в конце сезона их клубу все равно ничего не светит. Эта надежда вопреки всему, вопреки даже самим себе - и есть тот смысл, который баффалоиды вкладывают в свое вечное "летс-гоу". Чаще всего фанаты кричат это сразу же после пропущенного гола...

"Вы не из Баффало, вы не поймете", - говорят местные. "Как бы хорошо мы ни играли - хоккейные боги найдут, как нас похоронить". В 1999-м "Клинки", не слишком блистательные, но эффективные и трудолюбивые, были в шаге от Кубка. Гол, забитый с нарушением правил Бреттом Халлом, перечеркнул все надежды. Гэри Бэттмен, не мешкая, вручил тогда Кубок "Далласу", и вы никогда в жизни не убедите баффалоида в том, что если бы такой же гол был забит "Клинками", комиссар не заставил бы судей посмотреть "кино".

"Гола не было!" - эта фраза, произнесенная на церемонии чествования финалистов главным тренером Линди Раффом, стала еще одним боевым кличем обитателей рабочего города.

В прошлом году "Клинки" играли лучше, чем когда-либо в своей истории. Не просто лучше - эффектнее, азартнее, красивее. Это был их сезон. За кормой остались неконкурентоспособная "Филадельфия" и дико талантливая, но смятая бешеным напором "Оттава". "Каролина", соперник по полуфиналу, отнюдь не казалась непобедимой. "Баффало" и не проиграл. "Баффало" умер стоя. Четыре из шести основных защитников, один за другим, слегли по ходу серии с травмами и болезнями. "Клинки", выйдя на седьмой матч с тремя новичками из фарм-клуба, уступили лишь в третьем периоде. Что после этого сказать? "Летс-гоу"? Аминь...

Но мне в отличие от "Клинков" явно везет! Вслед за Хаусли в ложу прессы поднялся и сам Боумэн. Разве можно упустить такой шанс?! Тем более что Скотти на матчах "Сэйбрз" столь частый гость, что местная пресса его уже не беспокоит. Подойдя к Боумэну, первым делом упомянул, что я из России, и, чтобы сразу расположить к себе легенду, передал привет от Третьяка (Владислав Александрович, вы ведь не возражаете?). Боумэн расцвел, что вообще-то говорит о многом, учитывая его возраст и бронзовый загар (Скотти только что из Флориды). "О, как хорошо я съездил в Москву! - охнул основоположник. - В каком роскошном отеле нас поселили... А каток на Красной площади - это вообще что-то невозможное..." И тут же: "Только скажите мне, отчего это у вас абсолютно все машины такие грязные?"

Ну как отчего, коуч? Вы же видели наши улицы. Пошто зря воду переводить?

"Да уж, - кивает Боумэн. - И паркуются все, где хотят. Нет, я бы у вас за руль не сел - смелости бы не хватило".

Мой маневр удался, и весь второй период я просидел рядом с Боумэном. Наверное, когда-то расскажу об этом внукам. Великий человек был поглощен матчем, но время от времени заводил разговор о российских игроках - Овечкине, Семине и Кайгородове. Последних двух Скотти отметил особо (Овечкин в этом вряд ли нуждается) и сказал, что, как знаток и ценитель русских талантов, очень надеется на то, что ребята реализуют свой потенциал.

- За кого болеете в этом матче? - спросил я, памятуя о теме статьи.

- Я, видите ли, все еще работаю на "Детройт", - ответил Боумэн, как бы невзначай демонстрируя невозможных размеров перстень за победу в Кубке. - Но вряд ли для кого-либо секрет, что на Востоке болею только за "Баффало".

- И как? Думаете, в этом году у него что-то наконец-то выйдет?

- А почему бы и нет? В этой конференции уж точно нет никого лучше.

Ну вот, видишь, Баффало, видишь? Не все так плохо, а? Как же можно не гоу, если сам Боумэн говорит, что летс?!