Три года назад в Риге проходил чемпионат мира, на котором в сборной Латвии отсутствовали главные звезды. Артур Ирбе, получив травму за считаные дни до чемпионата, расстроился настолько, что отключил телефон. Никого не хотел видеть. О судьбе другого звездного латыша, Сандиса Озолиньша, рассказывало радио: "Снова в Америке задержан полицией… Вождение в нетрезвом виде… Глаза блестели и налиты кровью, язык заплетался…"

О его фантастическом катании, победе c "Колорадо" в Кубке Стэнли-96 и семи участиях в All Star Game в ту пору говорилось реже. Тем более что сам Озолиньш поддал жару - поведал всему миру о своих проблемах. Отправился в общество анонимных алкоголиков, став самым известным из всех анонимных. Год не выходил на лед.

Прошло время. 37-летний Озолиньш вернулся в Ригу и большой хоккей. Сегодня он капитан "Динамо". Играет здорово. Не пьет.

КЛУБ АНОНИМНЫХ АЛКОГОЛИКОВ

- В какой момент поняли, что тяга к спиртному сильнее вас - и стоит заняться лечением?
- Это было почти четыре года назад. Стало ясно: дальше тянуть нельзя. Дело не только в хоккейной карьере, которая шла под откос. Просто устал от такой жизни. И жена устала. Как вообще она все вытерпела?

- Как же вам хватало здоровья - совмещать пьянки и хоккей, учитывая энхаэловский график?
- Результаты падали, но до поры это не бросалось в глаза. В хоккее нарушения режима легче скрыть, чем в теннисе или легкой атлетике. Причем не было одного какого-то черного дня, о котором могу сказать: "Именно тогда все и началось". Нет, я лишь снимал алкоголем усталость после матчей. Постепенно это вошло в привычку. Выпивал все больше и больше. Каждый день прикладывался к бутылке. Проблема росла, но я не отдавал себе в этом отчета. Если мне что-то говорили, пытались помочь - пропускал мимо ушей. Игнорировал все, что не нравилось. Думал, я умнее всех. Пока вдруг не осознал, что лечу в пропасть. И отправился в клуб анонимных алкоголиков.

- Выпивают многие. Но единицы готовы сказать себе: "Я - алкоголик. Надо лечиться".
- Это длинный путь. Скажу больше: даже после того, как первый раз прошел курс реабилитации от алкогольной зависимости, потребовалось немало времени, чтобы изменить свое сознание. Надо было примириться с мыслью, что, если выпью стаканчик, - мне уже не будет хорошо. Это тяжело, очень тяжело. Алкоголизм неизлечим. Но если хочешь вести нормальную жизнь, нужно бороться. Постоянно помнить, что можно делать, а что - нельзя.

- У вас, кажется, в Америке возникали проблемы с законом?
- В 2006 году мою машину тормознула полиция. Скорость-то превысил не так сильно. Хуже, что был нетрезв.

- Нацепили наручники?
- Тут же. Отвезли в участок, оформили протокол. Отпустили через пару часов, но они мне показались вечностью. Я жутко испугался. Сидел в камере, а в голове вертелось: "Жизнь кончена".

 - Получается, целый год посещали собрания анонимных алкоголиков - и все равно сорвались?
- Да. Но после того случая с выпивкой окончательно завязал. Больше срывов не было. А в клуб анонимных алкоголиков хожу до сих пор. Уже в Риге.

- Долго планируете ходить?
- Долго. Мне это нужно. В одиночку справиться с проблемой трудно. На такие собрания часто приходят люди, которые давно бросили пить. Их никто не заставляет - идут по собственному желанию. Они рассказывают, через что прошли, и помогают другим, исходя из своего опыта. Бывает, какое-то время там не появляюсь. Но когда жена замечает, что я в плохом настроении или становлюсь раздражительным, сразу говорит: "Когда последний раз на собрании был?" Понял, отвечаю, завтра же пойду. После этого действительно чувствую себя иначе.

- Помните первое впечатление, когда пришли на собрание анонимных алкоголиков?
- Глядя на многих из них, сложно поверить, что перед тобой - алкоголики. С виду - абсолютно нормальные люди, прекрасно одеты. Они не выглядят несчастными.

- Вас там узнавали?
- Понятия не имею. Там никому нет дела, чем занимаешься в обычной жизни, миллионер ты или нищий. На посторонние вещи не отвлекаются. Даже если кто-то признает в тебе хоккеиста, и в голову не придет попросить, к примеру, автограф.

- В то время вы были игроком "Анахайма". Как отреагировало руководство, узнав о ваших бедах?
- С пониманием. Для меня это стало приятным сюрпризом. Позвонил генеральный менеджер клуба Брайан Бурк. "Как можем тебе помочь?" - первое, что спросил он. Я начал что-то лепетать про хоккей, но Бурк оборвал на полуслове: "Да погоди ты с хоккеем. Не об этом надо думать. Главное - твое здоровье". И в дальнейшем я постоянно ощущал поддержку клуба.

- Когда бросаешь пить - жизнь теряет в красках?
- Не-а. Я открыл для себя - в жизни помимо алкоголя столько интересного! Сегодня я счастливый человек, мне нечего скрывать. Я стал лучше - как муж и отец. Раньше бегал с друзьями по барам в свободное время, а теперь - провожу его дома, с семьей. И мне это нравится.

- Компания друзей поменялась?
- С кем-то общаться перестал - когда убедился, что нас связывало только застолье. А настоящие друзья никуда не делись.

- Многие нынче смотрят на вас с сомнением: сорвется или нет?
- В Латвии таких людей, пожалуй, больше, чем в Америке. Сначала переживал, сейчас - наплевать. Не будешь же к каждому подходить, дышать в лицо и говорить: "Видишь, я не пью!"

- С руководством рижского "Динамо" перед подписанием контракта обсуждали эту тему?
- Конечно. Сам ее поднял. Что не помешало быстро договориться. У меня было всего два условия. Первое касается моего поведения вне хоккея. Второе - отъезд в Америку, чтобы решить вопрос с грин-картой. После игры с "Витязем" летал туда на пять дней.

- Вы прожили в Штатах почти двадцать лет - и не обзавелись американским паспортом?
- Пока играл в НХЛ, над этим не задумывался. Жил себе и жил. Мне советовали подать документы на оформление американского паспорта. Но я отмахивался: мол, еще успею. Снова считал, что я умнее всех.

- Простите, Сандис, а как сформулирован первый пункт контракта с "Динамо"? Клуб подстраховался на случай, если все-таки сорветесь?
- Как хотите, так и понимайте. Пусть формулировка будет тайной. Должны же у меня остаться какие-то загадки.

"САНДИС, ТЫ СПЯТИЛ?"

- Русский, смотрим, не забыли.
- Ох! Еще как забыл! Полчаса назад давал интервью русскому телевидению - никак не мог вспомнить словцо. Так и завис в кадре. Писать вообще разучился. Я восемнадцать лет провел в Америке, каждый день говорил на другом языке. Хотя газеты и журналы на русском читал. Во всех американских командах, где играл, были хоккеисты из России, - у них и брал.

- После паузы в сезон тяжело возвращаться?
- Очень! Год я жил тихой семейной жизнью в Денвере. Играл в гольф. Детей отвозил в школу, потом встречал. Зимой каждые выходные катался на лыжах. Вечерами ужинал и усаживался перед телевизором. Хоккей ни разу не смотрел. Особенно трудно было, когда стартовал подготовительный период. Сомневался, что выдержу нагрузки.

- Потому и не дали рижскому "Динамо" ответ сразу?
- Да. Я не знал, хватит ли сил. Просыпался - и жутко не хотелось идти на тренировку, но заставлял себя снова и снова. Семь недель тренировочного лагеря - это мучение.

- Главным был вопрос - "надо ли мне это"?
- То-то и оно. Вернулся исключительно из-за своей сентиментальности. Решил, что с хоккеем должен завязать там же, где начал, - в Риге. Но обязан был приехать в приличной форме. Деньги значения не имели. Когда затеял переписку с генеральным менеджером "Динамо" Нормундом Сейесом, жена была потрясена: "Сандис, ты спятил?" Мы понимали: если вернусь - придется жить порознь. Но через неделю жена уже свыклась с мыслью, что я снова играю в хоккей.

- Вас же приглашали и российские клубы?
- Ну.

- Что мешало приехать?
- Как вам объяснить… Вот - забыл слово! Это не гордость и не самолюбие. Но я не уважал бы самого себя, если б вернулся в КХЛ - а играл не за Ригу.

- Здесь играть легче, чем в НХЛ?
- В чем-то - легче. Нет настолько жесткой борьбы у бортов. Фиксируются пробросы. В НХЛ же, когда проброс, бежишь за шайбой - а за тобой несется стокилограммовая туша с единственной целью: впечатать тебя в борт. Не самые приятные ощущения.

- Это ваш последний сезон?
- Не загадываю. Если здоровье позволит - поиграю еще. Вот в феврале 2008-го, когда закончился контракт с "Сан-Хосе", не испытывал ни малейшего желания продолжать карьеру. Был пустой, как барабан. Никакого удовольствия от хоккея. Шайба идет ко мне, а я ее не хочу! Но год передохнул. Прислушался к самому себе - что-то внутри изменилось. Меня снова разрывает от эмоций, ругаю себя за неправильный пас: "Дурак, зачем?!" Хотя сейчас для меня хоккей - игра. Шоу.

- А прежде?
- Если отыграл плохо, считал себя плохим человеком. Такая была философия, представляете? Теперь отношусь гораздо проще.

- Когда-то вы говорили, что однажды наиграетесь - и вернетесь жить в Ригу. Планы не изменились?
- Неужели я такое говорил?!

- Уверяем вас.
- Наверное, это было давным-давно. Уезжал в США в 19 лет, семьи не было. Но я уже привык к жизни в Америке. Да и дети образование получат там.

- У вас два мальчика?
- Да, старшему 15 лет, младшему - 12. Лето провели в Риге. Но едва начался школьный год, улетели в Америку. Жду их на каникулы.

- Жена у вас американка?
- Латышка. В Риге вместе в школу ходили.

- В Штатах освоила какую-то профессию?
- Как раз сейчас учится. Поступила на факультет "Архитектура и дизайн".

- Присоединиться не хотели?
- Присоединился. Только у меня факультет "Бизнес и менеджмент". В университет надо ходить раз в неделю. Но пока взял паузу.

- Когда играют сборные США и Латвии, - за кого болеют дети?
- За Америку. Пытаемся с женой растолковать: "Послушайте, друзья, вы же в принципе латыши. Как же так?"

- Почему - "в принципе"?
- В глубине души они совсем американцы. О корнях вспоминают, лишь когда на площадке нет сборной США.

ЧЕРНЫЙ ХОД

- Восемнадцать лет в Америке - это очень много.
- Там прошла вся моя взрослая жизнь. До этого не знал, что такое самостоятельность - жил с родителями или на базе.

- И как осваивались?
- В Америке поразила стиральная машина. Я таких отродясь не видел. Со всех сторон обошел: как же она включается?! Гляжу, инструкция валяется. За нее схватился - а там все по-английски.

- Разобрались?
- Месяц ждал, пока невеста приедет. Носки не стирал, грязные сразу выбрасывал. Покупал новые.

- Невесту встретила гора нестираных вещей?
- Ага. Можете догадаться, сколько за месяц скопилось? Еще очень хотелось всю зарплату разом обналичить. В кредитки не верил, мне надо было деньги пощупать. Но хозяева клуба, чтоб я рассудка не лишился, установили лимит - в день можно было снимать со счета 100 долларов. Так я ежедневно ходил в банк, снимал эту сотню - и копил на магнитофон. Тогда только-только вышли с CD.

- Хорошо быть молодым.
- Мне казалось, юность не пройдет никогда. Сколько было хулиганских поступков! Сколько глупостей!

- Во имя любви тоже были Поступки?
- Под рижским балконом невесты пел серенады в два часа ночи. Я вернулся с дискотеки - и затянул. Я уверен, что пел, она утверждала, что орал...

- Никто из соседей вас водой не обдал?
- Нет. А на девушку произвело впечатление. Судя по тому, что до сих пор женаты.

- В Риге тогда жилось весело. Знаменитый случай с Олегом Знарком помните?
- Да, весь город знал об этой драке. Сцепился с какими-то бандюганами в ресторане, а они оказались в розыске. Знарок потом от милиции медаль получил. А шрам на лице у него навсегда остался.

- Знарок - самый колоритный игрок того "Динамо"?
- Да! Здоровенный, с усищами, вечно злой, - ка-а-к же он нас гонял! Режим тогда был сумасшедший - месяцами торчали на базе. Нынешние молодые не выдержали бы - сказали бы, что их человеческие права нарушаются.

- Сейчас команда живет на этой же базе?
- У нас вообще нет базы. Работаем на тренировочном катке. На игры приезжаем из дома, это Юлиус Шуплер (главный тренер рижского "Динамо". - Прим. "СЭ") ввел.

- Даниил Марков как-то рассказывал, что их в юности тоже мариновали на базе. Так ребята выбирались по веревочной лестнице. И по ней же под утро возвращались.
- У нас был черный ход в подсобке. Помню, однажды вернулись, свет включать не стали. Один хоккеист пошел сшибать все, что на пути. Какие-то кастрюли зазвенели, посыпались метлы, другой наступил на грабли. Грохот! Кто-то орет: "Тихо!" А кругом все валится. Потом, замерев, вслушивались в тишину: начальство проснулось? Спалились?

- И что?
- Обошлось. Вот настоящее приключение, это я понимаю.

- Вы ведь и в Советской армии послужить успели?
- Месяц был пограничником в городке под Таллином. Приехал в часть с длиннющими волосами - смотрите, какой я крутой. Нас было четверо динамовцев. Так в первый день велели друг друга обрить. Забавно вышло. Лег на подушку, подумал - какие непривычные ощущения, когда голова лысая… Холодок такой… И тут кто-то орет: "45 секунд!"

- Вскочили?
- Свалился со второго яруса приятелю на спину. Ничего не понимаю - куда бежать? Где мои сапоги?

- Научились одеваться за 45 секунд?
- Да куда там. Разве что шагать по плацу выучился, прямая выгода была. Если хорошо взводом отмаршируешь - освобождают от погрузки угля. Нам еще повезло: спортсменов не заставляли зубной щеткой туалеты драить. И драка всего одна была.

- Поучаствовали?
- Снова повезло. Я на кухне был.

- Про шрам на лице Знарка рассказали. А на вашем рассечение откуда?
- На тренировке засадил клюшкой свой же игрок. Парень хотел поднять мою клюшку, промахнулся - и угодил в лицо. Таких моментов было много. Даже странно, почему только от этого остался шрам.

- Представляем, какая боль.
- Ерунда. После операций на коленях восстанавливаться больнее. Совсем невмоготу, когда отрывается грудная мышца. Сам не понял, как это произошло - во время матча кинулся защищать нашего вратаря. Зажал шею чужого игрока под мышкой, а вратарь блином колотил его по башке. Бум-м!

- Вырвался?
- Нет. Но почему-то моя рука вдруг пошла в сторону. Ага, думаю, вылетел на две недели. Вывих столько лечится. Чувствую - доктора меня осматривают слишком внимательно. И на груди какое-то вздутие образовалось. Качают головами: "О-ох…"

- Сколько отдыхали?
- Вместо двух недель - три месяца.

- У кого в НХЛ самое жесткое плечо?
- У Скотта Стивенса. Мартин Лапойнт - тоже крепкий малый. Встреча с ними на льду не обещала ничего хорошего. При этом оба - не грязные ребята. Не провокаторы вроде Ульфа Самуэльссона или Яркко Рууту.

- Которых вся лига ненавидела?
- У каждого своя работа. Во всех командах есть игроки, которые постоянно пытаются тебя спровоцировать. Обзывают, матерятся. На первых порах было непривычно. Хотелось крикнуть: "Эй, парень, ты не прав! Я не такой!" Потом привык.

- Среди наших игроков тоже есть провокаторы?
- Таких, как Рууту, - нет. Но от Каспарайтиса натерпелись многие. Сколько раз за ним гонялись по площадке, пытаясь отомстить за фирменные приемы. Мы вместе играли в молодежной сборной СССР, - и он уже тогда их отрабатывал.

- Какой прием в его исполнении стоит перед глазами?
- Частенько выкидывал такой финт: соперник летит на высокой скорости, а Каспер выставляет задницу, в которую тот и утыкается на полном ходу. Падает, корчится от боли, а довольный Дарюс не спеша катит на скамейку. Сделал дело - вырубил игрока. Слава богу, под Каспарайтиса я не попадал.

- А под тафгая?
- Случалось. Конечно, не под таких "убийц", как Крис Саймон или Дональд Брашир. Мне хватило Стивенса. Могучий парень с огромными кулачищами. Я с ним однажды подрался. Хотя "подрался" - громко сказано. Скорее выступил в роли "груши".

- Что же натворили, если Стивенс набросился на вас?
- В том-то и дело, что ничего! В какой-то момент на льду вспыхнула драка пять на пять. Так получилось, что напротив меня оказался именно Скотт. Всех остальных уже разобрали. Увидев, с кем предстоит драться, подумал: "Ну, я попал!" Но выхода не было - скинул перчатки. И сразу очутился в нокауте.

- Саймон говорил нам, что видел в НХЛ много боев Андрея Назарова. Однако ни разу не видел, чтобы тот кого-то поколотил. А вы - видели?
- Мне запомнилась одна драка с участием Назарова. Андрей никак не мог достать противника кулаком, тот все время уворачивался. Тогда Назаров как-то изловчился, сорвал с головы парня шлем и начал им со всей силы лупить по голове. Было смешно.

- У того же Назарова в голове титановая пластина. Когда узнаешь о таких вещах - не страшно выходить на лед?
- Это, если не ошибаюсь, Мэтт Джонсон так Назарову врезал, что пришлось пластину вставлять… Конечно, только дурак ничего не боится. Страх есть всегда. Но его преодолеваешь. Знаешь, что будет больно, но идешь до конца. Иначе никак. Для меня всегда был примером Джефф Оджерс. Один из самых мужественных хоккеистов, которых встречал.

- Чем он особенный?
- Драться готов был с любым громилой, хотя сам - не тяжеловес. Бывало, за матч проводил по три боя. У него было столько травм! Удивительно, как при этом Джефф продержался в НХЛ более десяти лет. К концу карьеры у него были разбиты все костяшки, половина пальцев на руках не разгибалась. Из-за этого с ним было трудно играть в карты.

- Почему?
- Когда Джефф показывал своими скрюченными пальцами, сколько берет взяток, всякий раз приходилось уточнять. Иначе не разберешь.

ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ

- Многие поражались вашему катанию - вы же бывший фигурист. А вас в этом смысле кто-то удивлял?
- Скотт Нидермайер. Фантастическое катание, просто парит по льду. Смотришь на него, - и кажется, что он вообще не прилагает усилий.

- За восемнадцать лет в НХЛ - самые памятные слова тренера?
- Это было на следующий год после того, как мы выиграли Кубок Стэнли. Опять встретились с "Детройтом", но уже в полуфинале конференции. Мы играли, как будто "Детройт" обязан нам проиграть.

- Вы же обладатели Кубка Стэнли.
- Да. Потому и уступили, что все время об этом помнили. Последний матч закончился, сидим в раздевалке, настроение паршивое. В раздевалку зашел Марк Кроуфорд. Сказал: "Ребята, запомните этот момент. Запомните, как себя чувствуете. Готовьтесь к следующему сезону". И ушел. Только время спустя до нас стало доходить, какой шанс упустили. Сначала-то казалось - а-а, ерунда. Сейчас продули - на следующий год снова возьмем этот Кубок Стэнли. Я даже составил в голове план, как за пять лет выиграю четыре Кубка. Наивный!

- Каждому игроку, завоевавшему Кубок Стэнли, его дают на сутки в полное пользование. Саймон взял кубок с собой на рыбалку, сбрасывал в него улов. А вы?
- У меня история грустная. Я просил дать мне кубок на денек в Ригу.

- Отказали?
- Да. Питеру Форсбергу позволили отвезти его в Швецию. Но в Ригу - ни за что. А там расстояние-то - 45 минут на маленьком самолете! Да я бы сам оплатил этот самолет! Я ужасно обиделся. Потом вернулся в Америку, начал готовиться к сезону - и мне говорят: "Когда возьмешь кубок?" Не надо мне, отвечаю. Я так хотел показать его родителям и болельщикам Латвии!

- Так и не взяли?
- Нет.

- Жалеете?
- Наверное… Я тогда был очень горячим. Нужно было брать кубок. Дома сфотографировать с ним детей. Зато побывал на приеме у Клинтона. Мы всей командой ходили по Белому дому и головами вертели: следят за нами? Где спрятаны камеры? Меня поразило, что Клинтон отлично знал, где находится Рига.

- Но фамилию вашу перепутал.
- Назвал Озолинским. Такое в Штатах не редкость. А я набрался смелости - и сказал, как правильно. Клинтон на меня с большим удивлением посмотрел - видимо, его нечасто поправляли. Потом мне рассказали - Билл в жизни на хоккее не был.

- Монику в Белом доме видели?
- Вот и вы начали меня пытать. Напишите - "не видел", o'кей?

- Где храните чемпионский перстень?
- В банке. Иногда достаю, рассматриваю. На перстне выбито мое имя.

- Когда последний раз доставали?
- Года три назад. Перстень никто не носит - слишком крупный. Посмотрел я на него - эх, думаю, славное было времечко!

- Артур Ирбе про вас говорил: "У Сандиса никогда не будет звездной болезни". Правильно?
- Была звездная болезнь, точно знаю. Раньше бросался в крайности. Сыграл скверно - все, я плохой человек. Сыграл здорово - я лучше всех. К счастью, были рядом опытные товарищи, которые поставили на место. Подсказали, как надо себя вести.

- Кто?
- Например, Леха Гусаров. Всегда находил нужные слова.

- Кто-то из американских тренеров стрелял у того же Гусарова сигареты.
- Разве Гусаров курил?

- Еще как.
- Я вам этого не говорил. Ха-ха. Вдруг это секрет?

- Чем он занимается?
- Играть закончил, живет в Колорадо. К хоккею отношения не имеет. Гусаров - один из спонсоров команды, которая участвует в автогонках. Виделись недавно на проводах Джо Сакика. Клуб пригласил всех игроков, которые выигрывали вместе с Джо Кубок Стэнли в составе "Колорадо". Жалко, поговорить толком с Гусаровым не удалось - я спешил домой. Надо было собрать чемодан, на следующий день улетал в Ригу.

- Какими в памяти остались Игорь Ларионов и Сергей Макаров, с которыми в "Сан-Хосе" играли в одном звене?
- Я все время пытался выдать им пас на клюшку - и ни черта не получалось. Макаров не выдержал, рванул ко мне через всю площадку: "Чего мучаешься? Швыряй шайбу в борт, а уж я подобрать ее сумею". На том и порешили. А Ларионов, когда отрабатывали игру в большинстве, говорил: "Как посмотрю на тебя - беги к дальней штанге". Пока я разгонялся, Ларионов пасовал Макарову, тот - не глядя - отправлял шайбу на дальнюю. Мне оставалось подставить клюшку. Тогда я понял - у этих ребят в голове компьютер.

- Говорят, Ларионов, помешанный на правильном питании, после тренировки грыз в раздевалке морковку?
- Это вы верно подметили - Игорь держался строгого режима. Ел обычно два раза в день. У него все было рассчитано: что необходимо съесть утром, что - вечером. Я же не придерживался никаких диет. Лопал все подряд, не задумываясь, полезно это или нет. Да и сейчас стараюсь ни в чем себе не отказывать. Могу съесть и пиццу, и мороженое. В меру, конечно.

- Вы, кажется, дружили с Сергеем Жолтком?
- Да. Мы ровесники, вместе начинали в рижском "Динамо", затем в молодежную сборную Союза позвали. Сергей был классный парень. Из тех, на кого в любую минуту можно положиться. Для меня его смерть в 31 год стала шоком.

- Жолток умер пять лет назад от сердечного приступа во время матча. Как узнали об этом?
- В НХЛ был локаут. Сергей вернулся в Ригу, а я остался в Америке. В тот день играл в гольф. Нанес удар, кинул взгляд на мобильник - а там девять неотвеченных звонков, несколько сообщений. Прочитал, что Сергей умер, бросил клюшку и помчался домой. Потом летал в Ригу на похороны. У него остались жена и двое детей, которые живут в Миннесоте.

18 ЛУНОК

- Когда-то вы убегали в Америке от журналистов.
- Точно!

- Через черный ход - как на рижской базе?
- Да. Понять не мог, чего от меня хотят. Почему задают коварные вопросы. Мне любой казался коварным. Думал про себя: неужели с трибуны не видно, как мы играем? До этого в чемпионате СССР ко мне за интервью вообще никто не подходил.

- Потом начали общаться?
- На свою голову. Говорить-то надо по-английски. И такого напорол в первых интервью, боже ж ты мой! По сей день неловко. Американцы писали все дословно - и потом целые команды на меня обижались. Выходило совсем не то, что я хотел сказать.

- Во "Флориде" вы поработали с Майком Кинэном. Некоторых игроков, чтоб завести, он тыкал вешалками в бок.
- Мне повезло - не ткнул ни разу. Я почему-то попал в число игроков, которых он не трогал. Даже голос на меня повысил лишь однажды. Я в очередной раз в своей зоне с шайбой завозился, и ее перехватили.

- Кому на вашей памяти от Кинэна больше всего доставалось?
- Пока я был во "Флориде" - Вите Козлову. Если он пошел направо - надо было налево. Если налево - значит, надо было направо. Что бы ни сделал - все невпопад. Но не его одного Кинэн прессовал. Многих.

- При этом Козлов - классный игрок.
- Однозначно. Всем было понятно, что устраивает конфликты Кинэн осмысленно. Взрывает обстановку, когда внутри команды все очень спокойно. "Против тебя здоровый парень? Иди, вцепись в него!" Никто так не учил ложиться под шайбу, как Майк.

- Какой его поступок огорошил?
- Как-то в день игры вышли с утра на раскатку. Все сонные, еле двигаются. Один пас неточный, другой… Я сразу почувствовал - сейчас будет гроза. Что-то такое в воздухе витает. И тут вижу боковым зрением - на трибуну летит клюшка Кинэна. Следом свисток. И всех выгоняют со льда. А в проходе стоял человек, отвечающий за экипировку. Протягивал Кинэну вторую клюшку.

- Что сказал Майк?
- "Приходите вечером и играйте". Все.

- В Америке как начали жить в Денвере, так и продолжаете?
- Да, это уже второй дом. Купили в 1999-м. Выросла зарплата - приобрел жилье получше. Мы этот дом никогда не сдавали, он жене очень нравится. В Денвере всегда прекрасная погода, много солнца. И зимой, и летом.

- Снег бывает?
- Да. Хорошая зима, хорошее лето. Все как в Риге. Летом гольф, зимой - лыжи.

- Человек, учивший вас кататься на горных лыжах, поражался - отвлекся на секунду, а вы уже летели с гигантской скоростью со склона.
- Это правда. Страх появился после серьезного падения. Понял, что я - не Альберто Томба. У меня тогда снег был и в ушах, и в карманах. Не знал, где лыжи и палки. Чудом ничего не переломал.

- Разве хоккеистам лыжи не запрещены?
- Запрещены. Но я этого не знал. Меня обменяли в "Колорадо", я только туда приехал - и сразу меня с женой затащили в горы: "У нас такие трассы!" Выходные прошли, возвращаюсь. Первая тренировка. Лицо все красное, загоревшее - а вокруг глаз белые круги от очков. Посмотрел на себя в зеркало - ой, думаю, сейчас не поздоровится. Кроуфорд как увидел, сразу помрачнел: "Пойдем-ка в кабинет".

- Что говорил?
- "Что делал?" Ничего, отвечаю. "А в зеркало себя видел? Ты выглядишь, как животное!" Пообещал, что больше кататься не буду.

- После этого на горные лыжи не становились?
- Становился. Только лицо обмазывал кремом от загара. И очки дома оставлял. По лыжным делам уже не попадался - зато пострадал из-за мотоцикла. Мне даже в контракт хотели записать санкции за мотоцикл, но я начальников опередил - продал его от греха.

- Что за мотоцикл у вас был?
- Спортивная "Хонда". Жарил на ней 130 миль в час и не заметил, чью машину обгоняю. А за рулем сидел Кевин Константин, наш главный тренер. У меня на ходу дернуло заднее колесо, я оглянулся - и увидел его расширенные от ужаса глаза.

- Он узнал вас в шлеме?
- Шлема не было. Только маечка и шорты. Кевин рассказывал: "Ты меня как стоячего обошел. А я ехал 80 миль". Тогда я, кстати, сам испугался. Когда колесо ведет - все может закончиться плохо.

- Да и обогнанный Константин - человек мрачный.
- Своеобразная личность. Вы не представляете, как подолгу он готовился к играм! Второго такого тренера в НХЛ нет. У его ассистентов глаза закатывались - столько приходилось крутить видео. Каждую игру, каждый момент. Они, обессилев, уходили домой - а Константин оставался и начинал все смотреть заново. И собрания команде устраивал такие же - по любой мелочи.

- Так что вам записали в контракт насчет мотоцикла?
- Передали через агента - Озолиньшу запрещается управлять двухколесными и трехколесными открытыми средствами передвижения. Мне было очень любопытно - а на лошади-то можно?

- С тех пор на мотоцикл не садились?
- Ни разу.

- Давно в Риге открыли гольф-клуб на 18 лунок?
- Лет девять назад.

- Где отыскали столько земли?
- На окраине. Город заинтересовался проектом и очень мне помог.

- Теннисист Кафельников нам признался, что тоже хотел открыть гольф-клуб в Москве. Но оказалось, надо вложить почти 50 миллионов евро. Вам обошлось дешевле?
- Разумеется. Разве можно сравнить цены в Москве и Риге?

- И как идет дело?
- Не жалуюсь. Кризис, конечно, ударил по бизнесу, но несильно. Осенью в наш гольф-клуб даже приезжают шведы и финны - у них снег выпадает на пару недель раньше, чем в Латвии.

- На бирже по примеру многих энхаэловцев играть пробовали?
- Я в этом ничего не смыслю. Знаю лишь: если нарисован зеленый цвет - цена выросла. Если красный - упала. С такими познаниями на биржу соваться опасно. Быстро разоришься.

- Тренером будете?
- Знаете, раньше шутил: "Хочу стать тренером, чтобы отыграться за все мучения, которые пережил на тренировках. Возьму свисток, секундомер - и начну мстить. Годика мне хватит. Буду свистеть, гонять всех без разбору и громко браниться". Но сейчас чувствую уже искренний интерес к этой профессии. Может, в самом деле - попробовать?

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ