Пресса о Питере Скудре

Беседа обозревателя Радио «Спорт-ФМ» Владимира Дехтярева с бывшим вратарем, ныне одним из тренеров «Сибири» Петерисом Скудрой.

Итак, 25 сентября 1997 года, после трех сезонов, проведенных в пяти командах трех низших лиг, Петерис Скудра подписал контракт с «Питтсбург Пингвинз».

— Там были российские игроки и вратарь Том Баррассо. Помните, как все начиналось?
— Да, я приехал на просмотр, не имея контракта, и мне, можно сказать, повезло. У Баррассо перелом пальца, у Жан-С е б а с т ь е н а Обена проблемы со спиной, а Патрик Лалим так же, как и я, сидел без контракта. Из восьми выставочных матчей я сыграл в шести. Это был мой шанс, я ведь его ждал — и вот он. Надо было выложиться полностью, чтобы показать все, на что способен. Мне было тогда 25, и я подписал однолетний, правда, двусторонний контракт. И уехал в фарм-клуб, но не прошло и трех дней, как меня вызвали в основную команду и сказали: вот, мол, он твой шанс, иди и играй в хоккей. Вот так я, не задрафтованный ни одним клубом, попал в НХЛ. У меня была цель, которой я в итоге достиг. Но здесь самое главное — не снижать к себе требований, а продолжать работать, может быть, даже еще больше, чем до этого.

— Помните свой первый матч в НХЛ?
— Очень хорошо помню, ведь мне не хватило сорока секунд, чтобы сыграть «на ноль». «Джо Луис Арена», матч против «Детройта». А это был тот сезон, когда «Детройт» выиграл Кубок Стэнли, и вот идет церемония чествования команды, гимн и все такое. А ты стоишь и ждешь.

— И нервничаешь?
— Конечно! Игра получилась интересной, мы до последней минуты вели 1:0, и вот наступили те самые последние минуты, у «Детройта» удаление, он в меньшинстве, и... Самое главное — я сам допустил ошибку, споткнулся, и Брендан Шенахэн сравнял счет... Вот так мне не хватило до игры «на ноль» в своем стартовом матче всего, если быть уж совсем точным, сорока пяти секунд. Ту игру я запомнил на всю жизнь, это ведь мой старт в НХЛ.

— Что думает вратарь в такие мгновения? Ты играешь «на ноль», идут последние секунды... Это сильно давит?
— Ну, мне просто не хватило опыта, «Детройт» получил две минуты штрафа за минуту и пять секунд до конца третьего периода — казалось бы, всё, вот она, победа. И тут я дал слабину, начал думать об этой победе, а так нельзя в лиге, где против тебя играют самые сильные хоккеисты в мире. Но мне повезло с командой — в «Питтсбурге» в то время был очень хороший коллектив: Рон Фрэнсис, Стю Барнс, Яромир Ягр и, конечно, тренер Кевин Константин, который меня постоянно гнал, ругал, заставлял пахать на тренировках. Тогда я его даже в чем-то не понимал: вроде и так все хорошо. Но сейчас, став тренером, понимаю, как много он мне дал, и за это я ему благодарен. Представьте себе ситуацию: мой первый матч закончился, я стою под душем, уже и в раздевалке никого нет, и тут заходит Кевин в костюме, становится рядом со мной и минут десять извиняется за эту ситуацию. Дескать, жаль, что команда не смогла помочь тебе, понимаю, как тебе обидно... Он даже посмотрел статистику и выяснил, что на тот момент в истории НХЛ был только один вратарь, в дебютном матче отыгравший «на ноль». А в целом тот сезон мне удался, я провел двадцать матчей и получил двухгодичный, односторонний контракт.

— Марио Лемье приходил к вам в раздевалку?
— Да, заходил, он как раз уже занимался клубом, заканчивал карьеру и становился владельцем команды. Проблем у него хватало, но он приходил, со всеми общался. Так сразу и не скажешь, что это великий игрок, никакой звездности в нем абсолютно не было.

— После «Питтсбурга» вы перешли в «Баффало».
— Последний сезон в «Питтсбурге», 1999-2000, не задался с самого начала. В заключительный день тренировочного лагеря получил травму плеча, пропустил начало сезона, потом травма спины — и пришлось ложиться на операцию. В итоге всего двадцать матчей провел в сезоне. «Питтсбург» мне нового контракта не предложил, и я оказался в «Бостоне», а между ним и «Баффало» уже была договоренность: контракт я подписал после драфта отказов, и «Бостон» вынужден был меня выставить на 24 часа. А в это время в «Баффало» бастовал Мартен Бирон, вот «Сэйбрс» меня и забрали, что бы его припугнуть. Я провел в «Баффало» три недели, сыграл двадцать семь секунд и вернулся обратно в «Бостон».

— У каждого вратаря есть свои приметы, и у вас были?
— Я, наверное, не такой, как все. Да, иногда про вратарей говорят, что они странные люди, я совершенно не такой. Но по-спортивному я очень злой и могу сказать, что ради победы готов перейти через определенную грань. Но такое было очень редко. Я и сейчас готов ради победы на всё, но, будучи тренером, могу сдерживать свои эмоции. Вот у Тома Баррассо были свои приметы — курить классные сигары и ездить на дорогих машинах.

— Он вообще личность неординарная.
— Точно. Был однажды очень интересный момент. Перед последней игрой сезона, моего второго сезона в команде, он подошел ко мне и спросил, какие у меня в контракте прописаны бонусы. Я тогда сыграл чуть более сорока матчей, и в контракте был прописан бонус за проведенные игры, но одной игры мне все же не хватало. Я так и сказал Томми, добавив, что ничего страшного в этом нет. Вдруг он говорит: «Не волнуйся, сыграешь». Я не придал значения его словам и уселся на скамейку. И вот третий период, мы выигрываем у «Айлендерс» — 3:1, идет реклама, и вдруг Том, ничего никому не говоря, уезжает из ворот и отправляется в раздевалку. По дороге показывая мне, чтобы я занял место в воротах. Вот так я получил свой бонус. Потом он подошел ко мне и напомнил: «Я же говорил, что ты сыграешь». Мне оставалось, только спросить, что я должен. «Да пустяки, хорошие сигары и бутылку коньяка».

— Как тренерский штаб на это отреагировал?
— Да нормально, там уже привыкли к таким выходкам Томми. В отличие от меня, он был нормальным вратарем со своими странностями и приметами.

До окончания заокеанской карьеры Скудра поиграл еще в «Бостоне» и «Ванкувере», побывал и в АХЛ, а с сезона 2003/2004 выступал в России за «Ак Барс», «Химик», ЦСКА и новокузнецкий «Металлург». Последним же для него в качестве игрока стал сезон 2006/2007.

— Сейчас вы — тренер, и опыт, полученный в НХЛ, вам пригодился?
— Естественно. Там мне всегда говорили: «Ты — единственный в команде, кто проводит всю игру лицом к площадке, ты должен уметь разобраться с пятью хоккеистами так, что бы они тебя слышали, понимали. Если не сможешь — значит, ты плохой хоккеист. Ты видишь ситуацию и должен ее контролировать.

— Я знаю, что вы хотели бы открыть школу вратарей?
— Да, есть такая задумка, и надеюсь в ближайшее время это осуществить. И осуществлю однозначно! Хочу сделать это в Москве или Подмосковье, набрать детишек и работать с ними, причем работать по-настоящему: отработать три недели, дать задание на месяц и продолжать поддерживать связь, давать советы. Потом новые занятия и новая работа — так, чтобы он целый год работал по плану, который мы вместе разработаем. Я понимаю, это очень сложная работа, но хочу набирать в группу не по двадцать человек, а по шесть-восемь. И следующим летом я обязательно это попробую.

— Что скажете о ваших подопечных в «Сибири»?
— У нас хорошая бригада вратарей, мы постоянно работаем, но они и сами должны показывать свой характер, без этого не будет побед. Меня самого так учили, и этого же мы требуем от своих вратарей. Надеюсь, мы понимаем друг друга.

— Очень часто приходится слышать, что мы не умеем играть на «пятачке», что у нас этому просто не учат.
— Отчасти согласен, мы очень плохо играем перед воротами, а детей просто этому не учат. Ты должен научить ребят, объяснить, что они должны находиться не в двух метрах от ворот, а непосредственно перед ними. Это навык игры, понимание игры. А еще не всем хватает характера для игры на «пятаке», упорства. Тут много факторов. Играть там, где бьют, где делают больно, не у каждого получается. Вот у канадцев это даже не обсуждается, они готовы всегда к этой борьбе.

— В Северной Америке очень часто обвиняют европейских вратарей в том, что они не выходят из ворот, не умеют играть клюшкой. Это упущение в детском возрасте или просто другой стиль игры?
— И то, и другое. С одной стороны, это стиль, но ведь он формируется в детских школах, а там на это не обращали внимания. Игра клюшкой — очень важный элемент. Вот я, уже попав в НХЛ, не раз слышал, что слабо играю клюшкой. Навыка нет, и когда останавливаешь шайбу, то не знаешь, что делать дальше. Да, остановить шайбу было не так трудно, как понять, что делать потом. Вот это было вопросом куда более серьезным! Площадка маленькая, все бегут на тебя, и твои действия должны быть отработаны в предсезонных матчах, ведь времени, чтобы подумать, просто нет. Ты должен принять решение: отдать ли длинный пас, сыграть ли коротко... А это зависит от того, кто в данный момент находится на льду. Твоя задача — оценить происходящее и принять правильное решение за доли секунды. Или просто оставь шайбу защитнику, если уж совсем не знаешь, что с ней делать.

Есть и другая важная тема — умение общаться на поле. У нас, к сожалению, оно на очень низком уровне, а это ведь важная часть игры, особенно игры в своей зоне.

— Молчат?
— Молчат, не хотят общаться. В такой игре, как хоккей, молчать нельзя. Мне вот повезло, я попадал в команды, где все говорили. Доходило даже до того, что не так важно, как ты играешь, поймал ты шайбу или не поймал. «Мы должны слышать тебя на скамейке», — вот так говорили мне тренеры в НХЛ. И мы сейчас стараемся учить своих ребят говорить. Таков менталитет российского хоккеиста: он будет бежать и молчать, сделает десять шагов и не скажет ни слова. Это тоже очень важная часть игры, ты должен общаться с партнерами, особенно в своей зоне, подсказывать партнерам, кто где находится, кому лучше отдать передачу. Тогда все будут делать меньше лишних движений на площадке.

Владимир ДЕХТЯРЕВ, khl.ru