Центральный нападающий «Салавата Юлаева» и сборной России Александр Свитов в интервью Hotice.ru рассказал, как с тренировки попал в армию, вспомнил разговор с Брэндоном Сагдэном накануне сорванного матча «Витязь» — «Авангард» и объяснил, почему не любит драться.

— Обрадовались, что ваш силовой прием лучшим признали?

— Да как. В раздевалке мне ребята сказали об этом. Ну, приятно. Не больше. Был момент — я его и использовал. Если будешь очень хотеть выйти всех красиво раскидать и вбить в борт, бегать и пытаться врезать кому-то, то сил очень много потеряешь. Надо по моменту играть. Есть возможность — врезайся. А отлавливать кого-то специально слишком утомительно.

— Все знают, что вы про драки очень не любите говорить. Почему?

— Я себя бойцом никогда не считал. Махать кулаками не было моим любимым делом. Просто с самого детства пошло: юный был, подрался с Микульчиком. Причем не я был инициатором. И так получилось, что попал ему даже в ответ немножко. И все, начали после этого: Свитов габаритный, значит драться будет обязательно. Я никого никогда не ударил первым — так чтобы без повода, исподтишка начать бить. Смысл драться-то вообще, от этого только травмы одни. То кисть повредишь, то палец сломаешь. В предсезонке то же самое вышло. С Мирасти подрался — выбыл на две недели. Кость выбил, рука опухла.

— Ругали вас тренеры?

— А что там ругать? Они же всю игру пытались с нами подраться. С Прошкина краги пытались сорвать, шлем. Одна за одной шли провокации.

— Мирасти сказал, что все трусы оказались, кроме Свитова.

— Он играл в лигах, где шайба не нужна практически. У нас в лиге никто не тренируется для того, чтобы драться. Или, по крайней мере, не тренируется так, как они это делают: они же работают по «мешкам» и «лапам», работают на рингах. Они подготовлены к дракам, в отличие от наших игроков. У меня вот, когда дерусь, нет никакой тактики — просто бью, как получается.

— Почему все-таки согласились с Мирасти драться? Ведь изначально больше шансов было получить.

— А понятно было, что будет драка, никак ее не избежать. Тем более это турнир предсезонный, результат не давит, удаление ни к чему не приведет. А что до того получил или не получил — выигрывать всегда не получится. Сама драка это же очень быстро: раз-раз-раз — и все закончилось. Прилетает, попадает, больно, но пара дней — и все проходит.

— Леонид Вайсфельд судил тот матч с вашей первой дракой и рассказывал нам, что Микульчик все кулаки об вашу маску отбил.

— Там такой момент получился. У нас Крис Ковени играл тогда, канадец. И они с Микульчиком сцепились. А я наивно хотел их в разные стороны растащить, чтобы они не дрались. И тут Микульчик меня схватил за маску, снять ее попытался. Ну и завертелось. Хорошо, судьи быстро растащили. Мне же тогда сколько было — 17 лет всего. Если бы не судьи, он бы мне, наверное, нормально лещей подкинул.

— В Америке вас не пытались тафгаем сделать?

— Нет. Ни в «Тампе», ни в «Коламбусе» такого не было, никто не заставлял драться. В локаут мы играли с Брэндоном Сагдэном в одной команде в АХЛ. И я подрался, помню, несколько раз в сезоне. Он мне после каждой драки говорил: «Работу у меня отнимаешь, в следующий раз отъезжай в сторону, я все сделаю».

— Вы ему самую малость в том сезоне по штрафу уступили. У вас 200 минут штрафных было.

— Да, жесткий был сезон. Дисквалификация еще была. Случилась массовая драка — и в ней судью оттолкнули. И все подумали на меня. Пять матчей штрафа. Потом еще получилась неприятная ситуация: в игре с фарм-клубом «Сан-Хосе» подрался и сломал парню лицевую кость. Парень-то был у них из первого звена, почему-то решил вот со мной подраться, полез на меня. И так неудачно я ему попал. А с ними у нас было шесть матчей за сезон. И почти в каждом приходилось дубаситься. Вратарем у них Дмитрий Патцольд был. Он рассказывал, что тренер начал на них в раздевалке орать: этот русский вас избил, а вы ничего не делаете. Ну и все, они потом на меня летели. И в лиге видели, что я дерусь, и шли драться со мной. У меня от драк уже руки болели, разбитые все были, в ссадинах.

— И даже то, что есть Сагдэн, не защищало вас от драк?

— В АХЛ полно молодых ребят, которые хотят себя проявить. Думают так: подерусь — и дальше полегче будет, меня заметят.

— Вспомните проигранную драку.

— Да что далеко ходить — с Мирасти я не выиграл, прилетело разок крепко. И с Гренье: плечо у меня тогда вылетело. Прилично я наполучал.

— Видели лицо Грэттона после драки с Мирасти? Страшное зрелище.

— Не видел. Я драки эти вообще не смотрю. Да и хоккея смотрю мало. Мне больше участвовать нравится — и я имею в виду хоккей, конечно, а не драки: драк мне хватило в Америке. И с футболом так же: играть намного интереснее, чем смотреть. Я в детстве летом в футбол играл в омском городском первенстве, в главную команду даже звали, советовали остаться.

— Вы всегда самым рослым были?

— Нет. У меня в 15 лет только рост пошел. Сашка Гутов, Костя Баранов, да многие были выше меня. Гутов был самым здоровым у нас, а сейчас я его на полголовы выше.

— Андрей Назаров рассказывает: когда был простым челябинским подростком и шел с тренировки, у него постоянно пытались что-то отобрать: то коньки, то клюшку, то баул целиком. А у вас как было в Омске?

— А я жил в 500 метрах от старого дворца. Дорогу перешел — и ты уже там. Всех в округе знал.

— В мрачные районы Омска не заходили?

— В какие, например?

— В Порт-Артур.

— Был. Там частный сектор ведь по большей части. Но в переделки не попадал. В Омске вообще классно. Ребята когда из других городов приезжают, удивляются, что у нас такой город: почти нет пасмурной погоды. Постоянно солнце, в том числе зимой. Зима наступает быстро, а весна еще быстрее. В Омске всегда внезапная весна. В Москве снегопады еще идут, а в Омске все уже растаяло, высохло и люди в шортах ходят.

— Вы и Чистов с тренировки «Авангарда» поехали в армию из-за того, что хотели уехать в Америку. Чистов вспоминал ту эмоцию и говорит, что испугался. У вас был страх?

— Был не страх, а шок. Вышло так: приехала армейская машина: четыре прапорщика, два солдата. Охрана — ребята, которые в клубе у нас работали, — тоже подключилась. Все, посадили в машину и увезли. Поехал я учиться маршировать в 242-й учебный центр ВДВ под Омском. Из института отчислили тут же. Месяц провел там. Первую неделю еще было непривычно, а потом с ребятами, которые там давно служили, начали нормально общаться. Я же к тому моменту уже год вроде как отслужил, дембель был не за горами. С некоторыми сослуживцами до сих пор общаюсь в интернете, созваниваюсь.

— Деды вас не проверяли в бою?

— Нет. Когда меня привезли, комбат сдал меня сержанту, сказал ему: «Отвечаешь за него». И все.

— Полы вас мыть заставляли?

— Нет.

— А вы заставляли?

— Я наоборот заступался, когда начинали кого-то из молодых напрягать. Чтобы дедовщины в нашей роте особой не было.

— И как решалось?

— До драк не доходило. Сержанты заставляли кого-нибудь из соседней роты.

— Понимали, что вы в армии ненадолго?

— Через две недели я попросил, чтобы мне привезли кроссовки и спортивный костюм. Тренеры приезжали — Цыгуров, Шастин. Попросил их договориться, чтобы я там бегать мог. Хотя утром все равно пробежка была, но хотелось большего.

— А утром вы бегали в сапогах?

— Нет, кстати. Мне сразу дали берцы со шнурками. Для рядового роскошь, на самом деле. А как привезли кроссовки — бегал до вечера.

— Все из столовой раздавал ребятам младшего призыва. Ко мне же каждый день приезжали: отец, девушка, ребята из команды. Постоянно привозили домашнее. Или я мог попросить привезти курицы из «Ростикса», нес в казарму, делил ее — и не только с дедами. Молодые в армии всегда с такой оглядкой живут, надо было их поддерживать. Хотя деды протестовали, говорили, что молодым нельзя. Да, еще такой момент: в этой столовой я был еще в семь или восемь лет: двоюродный брат служил в ВДВ, у них присяга была именно там и я тогда присутствовал.

— Потом же вас в ЦСКА забрали.

— Да. Пару месяцев жили на базе, тренировались со второй командой — с первой-то запретили. Сергей Наильевич Гимаев нас тренировал. Сколько-то игр за ЦСКА-2 провели — и там запретили играть. Сезон практически пропал. Три игры за «Авангард» и шесть за ЦСКА-2. Это при том, что Сергей Наильевич нам дал сыграть, уже когда это было под запретом.

— В смысле?

— Были матчи в Белоруссии, и Гимаев договорился с принимающей стороной, что они не будут поднимать шум. Хоть маленько, но сыграли — уже хорошо. И потом мы поехали в Америку. Я в «Тампу», Стас в «Анахайм».

— Трудно было?

— Состояние было не лучшее. Выбрали под третьим номером, люди надеются, а ты приезжаешь после сезона без игровой практики. Да, забыл сказать: хорошо еще, что Плющев не бросил: взял в молодежку на чемпионат мира и меня, и Стаса Чистова.

— Это тот чемпионат мира, где вы швейцарцев гоняли?

— А я на обоих чемпионатах их гонял. В этот раз вышло так. Счет 5:1, две секунды до конца, швейцарец разгоняется и влетает Максу Кондратьеву в спину. Ну и все — толпой вылетели с лавки, накидали им. А первый раз при Воробьеве было, когда седьмое место заняли. Я, Илюха Ковальчук и Егор Шастин тогда дрались.

— Что вас в «Тампе» ждало?

— Мне сразу сказали, что игровой практики много не будет. Там состав ведь был: Лекавалье, Сен-Луи, Ричардс — все до сих пор играют. На лавке сидишь, тебя не выпускают: «Сиди, ты же молодой». А зачем тогда держать в команде? Молодому что — играть не нужно? Вот в КХЛ посмотрите — где дают юниорам играть, там они и растут. Пивцакин и Калинин в Омске, Панарин в Чехове. А в Уфе в прошлом году играло столько возрастных ребят, что молодым было просто не пробиться. Я их очень хорошо понимаю: сидишь две игры, потом тебя выпускают на две смены, ты выходишь холодный и паникуешь.

— Кто вам в «Тампе» запомнился особенно?

— Был Дэйв Андрейчак, праворукий такой. Мне 20 лет было, а он играл 21 год, наверное. Хоть и медленный уже был, но с такими руками — вы не представляете. Из того состава с Колей Хабибулиным созваниваемся постоянно.

— Созваниваетесь аж?

— А что такого?

— Говорят, что он ненавидит телефоны. И не подходит к ним никогда.

— Номера надо знать правильные. Но вообще мы же не во время сезона общаемся, в отпуске. В сезоне лучше не отвлекать.

— Английский не забыли?

— Я в «Сиракьюз», где с Сагдэном играл, английский подтянул неплохо: русских-то не было. А вернувшись, подзабыл уже немного. Сейчас с легионерами, можно сказать, на ломаном английском говорю.

— Что осталось у вас в Америке?

— Квартиру купил в Майами, где провожу отпуск. Дети так вообще все лето там.

— Кто из знаменитостей рядом с вами живет?

— Могильный. Он в соседнем доме. У моря часто там певцов наших увидеть можно.

— А кто меня там будет узнавать? В Москве вот бывало. Пришли в кафе в какое-то. И официант подходит: «А вы не хоккеист?» — «Нет». — «Вы так похожи на Александра Свитова». — «Что вы, — говорю, — это не я»

— Почему вы удалились из всех социальных сетей?

— А фэйков стало много. И они же еще дружбу тебе предлагают. Заходишь к ним на страницу, а у них полностью скопирована твоя. И они при этом с людьми общаются от твоего имени. Выкладывают фотографию твою и пишут: «А это мы в Персидском заливе на рыбалке». В итоге я и удалился отовсюду.

— Григоренко вот твиттер удалил, поругавшись с болельщиком.

— Да? Не знал даже.

— У вас в Омске был похожий случай: на машине что-то написали.

— Да. Я почему разозлился тогда: можно же просто подождать у выхода, если хочешь что-то сказать. А на машине что-то писать, да еще с матами такими — не очень хороший поступок, мне кажется. Написал на гостевой в ответ — и забыл про это.

— Флеминга при вас в «Авангарде» однажды уволили на один период матча с «Витязем».

— Первый раз такое в моей жизни было. Не так уж это было смешно. Кошмарный был сезон. У нас ничего не получалось после трагедии с Алексеем Черепановым, а неудачи все сыпались и сыпались. Это было не остановить. Мы сидели в раздевалке перед третьим периодом, к нам зашли и сказали, что выходим без него играть. Что делать — пошли играть без него, вытащили матч. Перед третьим периодом проигрывали 0:1, закончили 2:1.

— Испугались, когда все так получилось с Емелиным? Его же на носилках уносили.

— Подрались и подрались. Попал просто я ему так. Да, я виноват. Не сдержался. Следующую игру пропускал — решающую. И мы проиграли ее.

— В этом плей-офф вы Бодрова клюшкой стукнули.

— Я не понял, почему Бодрову не дали двух минут. Он мне бьет сверху вниз, руками голову зажимает. А судья начал смотреть эпизод с того момента, когда я стал вставать. И бить-то не хотел ему между ног, там никакого резкого и сильного удара не было.

— Раньше судьи только на вас и смотрели. Теперь, кажется, через то же самое проходит Артюхин.

— Женька такой плотный и скоростной, что когда он впечатывает кого-то, это стресс для всех: и для того, кого впечатывают, и для судей, наверное. Люди просто как будто попадают под паровоз. Кто-то получает травмы. И Артюхину дают две минуты или больше двух минут за чистые силовые приемы.

— Артюхина вроде бы не будет в сборной. А мы так хотели увидеть его, вас и Анисина в одном звене. Анисин, вы и Федор Федоров — перспективная тройка для сборной?

— О, это к тренерам. Я не знаю, хорошо или плохо. Не могу обсуждать.

— Анисин удивляет?

— Да почему. Талант и умение есть, тренерское доверие есть. Это и дает результат.

— Сен-Луи он вам напоминает?

— Сен-Луи побольше.

— Правда, что накануне той сорванной игры с «Витязем» к вам подошел Брэндон Сагдэн и обо всем предупредил?

— И «Авангард», и «Витязь» накануне матча жили в одной гостинице. Увидели с Брэндоном друг друга, мы же в АХЛ приятельствовали. Хорошо пообщались перед этой игрой. Брэндон просто сказал: «Будь готов к тому, что, может быть, драться придется». Ну и подрались с ним на следующий день. В той игре все дрались.

— В «Салавате» вас порой оставляли в запасе на эти матчи. Почему?

— В том сезоне я сделал две операции — на плечо и колено, перед игрой Захаркин с Быковым подошли и сказали: «Саша, не будем рисковать, плечо ведь можешь опять порвать». И в этом году точно так же. Тренер сказал: «Смысл против них выходить и ломаться». Так думают тренеры, это не мой выбор. Я спокойно отнесусь к любому решению. Надо будет подраться для команды — подерусь. Тем более людям, видимо, это нравится. Особенно в той команде, где это чаще всего делают.

— Вы бы в «Витязь» пошли играть?

— Нет, наверное.