 |
 |
Реклама в Интернет * Все Кулички |
|
|
Антон Худобин: «Хочу завершить карьеру в «Магнитке». Отыграть сезончик, выиграть Кубок и на пенсию пойти» 10 декабря 2020 года. Чемпионат.сом. Авторы - Лев Лукин , Денис Лутченко Большое интервью с Антоном Худобиным — о «Далласе», «Металлурге», новом сезоне НХЛ, недооценке в клубах и сборной России и многом другом. «Бездельничаю и ем, что хочу. Можно мне хоть в межсезонье расслабиться!» — Антон, как проводите межсезонье в Красноярске, чем занимаетесь? — Да ничем! Бездельничаю. Хотел съездить в некоторые места — не получилось, немножко прихворал, поэтому пришлось полечиться дома две недели. Сейчас уже долечиваю руку, начинаю кататься с «Соколом», тренироваться помаленьку. Надо уже входить в норму. Когда сезон начнётся — неизвестно, поэтому начинать готовиться, я думаю, нужно уже сейчас. — В баню часто ходите? — Сейчас нет, потому что я болел две недели, температура была, а с ней в баню не ходят. — А вообще нет запрета на посещение бань? — Так у меня своя баня дома. Мне никуда, слава богу, ездить не надо. — А в Далласе, кстати, есть бани? — Есть даже русская баня. Она то закрывалась, то открывалась. А сегодня утром с товарищем разговаривал, он не хоккеист, живёт в Далласе. И он рассказал, что русский человек выкупил русскую баню, сделал ремонт, организовал хорошую кухню. И сейчас это настоящая русская баня! А то раньше ходили туда, там кухня плохая, грязно, никто ни за чем не следит. Надеюсь, сейчас всё наладилось. — У вас была операция после сезона. Как прошло восстановление? Когда вам разрешили тренироваться? — Я ещё разрешения не спрашивал. Но тренироваться мне уже можно, потому что руку я уже чувствую нормально. Ещё нужно немножко поработать над ней, но для того, чтобы понять полностью, в каком она состоянии, нужно выйти на лёд. — Почти все спортсмены серьёзно следят за своим питанием. Как вы контролируете вес? — Никак не контролирую, ем то, что хочу. Мне можно хоть чуть-чуть расслабиться в межсезонье? (Смеётся.) Когда начну конкретно уже готовиться к сезону, когда встану на весы, уже зная, что я здоровый, невредимый, что можно мне сейчас начинать тренироваться по два раза в день, земля и лёд, тогда уже замерю жир и будет кое-какая диета. «Нам немного рассказали о новом сезоне НХЛ: будем играть только внутри дивизиона, по 5-6 матчей между собой» — НХЛ до сих пор держится за 1 января как ориентировочную дату начала сезона. Это вообще реально, учитывая, что все игроки растренированные? — Моё мнение, что 1 января мы не начнём. А то, что растренированные…Так это же то же самое, что и всегда, после межсезонья ты самостоятельно готовишься. Кто в Москве, кто в Самаре, кто в Череповце, я вот в Красноярске. Все тренируются, готовятся, все друг друга знают, все профессионалы. — Да, но ведь одно дело индивидуальные тренировки, а другое — командная работа. Это же разные вещи. — Так мы всегда тренируемся по индивидуальной программе. До тренировочного лагеря собираемся разными группами, вот я с «Соколом» буду заниматься, это такая мини-группка получается. А зал – это, скажем так, индивидуальный вид спорта. Допустим, у меня своя подготовка в зале, у Сани Радулова своя, у Дениса Гурьянова своя. У полевых игроков примерно одинаковые программы, а у вратаря отличается. У меня есть тренер, и он знает, как и над чем мне работать. — Как думаете, что будет представлять собой новый сезон в НХЛ в условиях пандемии? — Нам чуть-чуть рассказывали в общих чертах. Сделают 5-6 хаб-сити – «пузырей», будет четыре дивизиона, возможно, один из них чисто канадский. И мы будем играть только внутри своего дивизиона, по 5-6 матчей между собой. Выглядеть это будет примерно так: прилетаем в один из хабов, играем три встречи за пять дней с какой-либо командой как гости, возвращаемся в Даллас. Затем летим в другой хаб, там играем с той же командой, но уже в роли номинальных хозяев. Получается серия из шести матчей, и так с каждым клубом из дивизиона. Как нам сказали, в нашем дивизионе будут «Лос-Анджелес», «Вегас», «Сан-Хосе», «Анахайм», «Колорадо», «Аризона», «Миннесота», ну и «Даллас». Восемь команд, по 6-8 раз друг с другом играем, примерно так всё будет происходить. — Матчи без зрителей соответственно? — Не знаю. Я думаю, что они работают над тем, чтобы были болельщики, хотя бы 20-25%. Но вот я сейчас с товарищем разговаривал, он сообщил, что Даллас закрывается на шесть недель, тотальный локдаун. Другие штаты тоже планируют закрываться. Но я, честно говоря, особо не слежу за этим. — Вы довольно быстро заключили новый контракт с «Далласом». Не стали щупать рынок, потому что не хотели никуда уезжать? — У меня приоритет был в «Далласе» остаться. Просто нужно было по контракту некоторые детали проработать. А рынок я успел прощупать за два часа. За это время всё уже понятно было с этим рынком: что, как, зачем. Но я хотел изначально остаться в «Далласе», Джим (Нил, генеральный менеджер «Старз». – Прим. «Чемпионата») это прекрасно понимал. Я же в свою очередь знал, какие возможности у него есть меня подписать. Так что у нас был предельно открытый диалог. Но в один момент я, грубо говоря, вспылил на своего агента. Позвонил ему и сказал: «Слушай, вот если сейчас такого-то не будет, тогда всё, что-то будем придумывать». Он мне почти сразу перезвонил и поздравил с новым контрактом с «Далласом». Вот и всё. — Чем так хорош город Даллас? — Прекрасный город. Есть всё, что нужно: хорошие продуктовые магазины, торговые центры, где можно найти любые бренды. Аквапарки, музеи, обычные парки, где можно погулять, покататься на самокате, какие хочешь рестораны. Допустим, в каком-то другом городе играешь и думаешь: «Вот бы побыстрее в Москву, сходить туда, сюда». В Далласе же есть всё. Это достаточно удобный город. Тренировочная арена находится далековато, около 40 километров от центра, но весь трафик идёт утром, так что туда я еду практически без пробок. И обратно то же самое. А наша главная арена («Американ Эйрлайнс-центр». – Прим. «Чемпионата») находится в отличном месте. Здесь люди знают хоккей, болеют за нас, очень адекватные болельщики. В принципе, это одно из главных, что в Далласе цепляет. — А в плане климата? — Климат хороший, но очень большая влажность, летом жарко. Как раз в прошлом сезоне мы это почувствовали, потому что в июне тренировались, а обычно в это время уже разъезжаемся. Чтобы вы понимали, насколько жарко: на улице шесть метров прошёл — уже мокрый. Зимы там нет, самый минимум по ночам бывает, наверное, минус 3-4 градуса. Так что погода — это ещё один плюс Далласа, но её надо цеплять весной и осенью, потому что летом очень жарко. — Для вратаря есть разница, где играть — на Востоке или на Западе? Где вам комфортнее? — Я поиграл и там, и там. Могу сказать, что на Востоке играть немного проще. По той простой причине, что перелёты гораздо короче. Помню как-то мы из одного города в другой за 22 минуты долетели. Только взлетели и тут же приземлились, я даже поесть в самолёте не успел. На Западе, конечно, расстояния побольше. Непосредственно в плане хоккея… Единственное, что я реально почувствовал, что центральный дивизион – это дивизион смерти. Скажем, в прошлом сезоне «Чикаго» шёл на последнем месте, но они от нас отставали буквально на шесть очков. В то же время в столичном дивизионе первая команда последней очков 20 «привозит». Вот такой момент. Но, в целом, мне везде хорошо играть, хоть на Западе, хоть на Востоке. «Это такая страна, тут такие правила — ничего не поделаешь. Не знаю, насколько это хорошо или плохо» — Бен Бишоп перенёс серьёзную операцию и пропустит полгода. Подписывая новый контракт со «Старз», вы понимали, что снова будете основным вратарём? — Да. — Как это повлияло на вас? — Ну а как? Подготовка у меня должна быть такая же, как обычно, ловить шайбы нужно так же, выигрывать и помогать команде, как и всегда. Единственное, пришло понимание, что сейчас всё на моих плечах. Плюс надо помогать молодому вратарю входить. Так получилось, что это произойдёт чуть раньше, чем планировала организация. — Как относитесь к волне увольнений, которая прокатилась в НХЛ в прошлом сезоне? Дона Черри выгнали, Билла Питерса, Джима Монтгомери, горячую линию открыли для анонимных жалоб. При этом часто всё было высосано из пальца. — Это такая страна, тут такие правила, ничего не поделаешь. Вот, например, в Калифорнии очень строгие законы в отношении девушек и женщин. Ребята рассказывали такой пример. Приводит мужчина супругу в госпиталь, она беременна и вот-вот родит. А её медсестра спрашивает: «А ваш муж вас не бил?» Та отвечает: «О чём вы говорите?! У меня уже воды отошли, пойдёмте рожать!» Медсестра не успокаивается: «Может быть, он полгода назад на вас руку поднял?» Роженица уже в истерике: «Девушка, какие полгода?! Пойдёмте рожать». Не знаю, насколько это хорошо или плохо. Я, к счастью, ни с какими проблемами не сталкивался. Тем не менее происходят некоторые ситуации… Ну, скажем, нашему бывшему тренеру Джиму Монтгомери увольнение даже на пользу пошло. А, например, про историю с Биллом Питерсом ничего не могу рассказать, так как не знаю её досконально. Но работает сейчас человек в КХЛ, вроде его «Автомобилист» неплохо идёт. — Правда ли, что Рик Боунесс (главный тренер «Далласа». — Прим. «Чемпионата») — невероятно положительный и позитивный человек? — Он сильно отличается от типичного главного тренера. Ведь стандартно, когда у наставника есть ассистент, ты с ним больше общаешься, шутишь, какими-то историями перебрасываешься, о жизни разговариваешь. Боунесс как раз и был таким при Монтгомери. Но, когда Рика назначили главным, у него нисколько не изменился менталитет. Всё, что было, то и осталось, вообще не изменился. Получилось только, что теперь мы слушали только его, а не кого-то ещё. Если получали, так от него, если гладил по головке, то только он. — Интересно. Похоже на российскую модель «тренер-друг», где всё основано на доверии наставника к своим хоккеистам. — Да, но в Америке тоже такое есть. Я с Клодом Жюльеном, например, работал, так с ним можно было поговорить на любые темы. При этом Жюльен чётко держал дистанцию. Боунесс немного другой. Он постоянно шутит с нами, общается о жизни. Допустим, перед игрой может мне через весь коридор крикнуть: «Добби, как дела? Всё нормально?». А у меня, конечно, всё нормально, и я уже 12 раз ему это сказал (смеётся). Вот такой человек, очень открытый. А есть коучи, которые тоже интересуются твоей личной жизнью, но ты понимаешь, что они делают это лишь из вежливости и при этом держат границу между начальником и подчинённым. — А не может ли такой характер, как у Боунесса, помешать тренеру в работе? Ведь на сплошном позитиве в общении с хоккеистами далеко не уехать. — Понятное дело. Вот мы будем на это смотреть в следующем сезоне. Но в прошлом чемпионате мы очень много внутри команды сами разговаривали про то, куда мы идём. И это заслуга Боунесса, он внёс позитив, которого нам в «пузыре» очень не хватало. — Вы уехали из Усть-Каменогорска в 13 лет вместе с родителями. Каково им было поменять всю жизнь ради сына? — Тяжело, конечно. Я потом разговаривал с ними на эту тему, и они мне сказали, что планировали уехать в Россию, но не рассчитывали, что это будет так быстро. Допустим, к моим 18 годам уже было бы понятно, в какую сферу я иду, а всё случилось, когда мне лишь 13 было. Да, родители планировали переезд, но он всё равно дался им нелегко. Всё бросили, приехали в никуда, даже не зная, станет их сын хоккеистом или нет, выучится или не выучится. Это был большой риск. — Решение о переезде принимали родители или всё же последнее слово было за вами? — Как сейчас помню, у меня было собрание дома, после того как я приехал из поездки. Родители говорят: «Твой тренер уезжает». И я такой: «А я что буду делать?» Разумеется, если бы они были категорично против, то я бы дома остался, но они спросили моё мнение, и я ответил, что хочу ехать за тренером. Затем уже родители стали решать организационные вопросы, я больше в эту тему не погружался. — Как жили на первых порах в Магнитогорске? Квартиру же не удалось сразу купить? — Да, я только в 20 лет купил квартиру, когда уже в основной команде играл. Лет до 15-16 родители снимали жильё, потом клуб дал мне служебную квартиру, которая перетекла со временем в мою собственность. Мы её продали, я добавил немного денег, и мы купили квартиру побольше. — Магнитогорск конца 90-х сильно отличался от Казахстана? — Я бы не сказал. Но с тех пор, как мы туда приехали, он очень сильно застроился. Сначала это был обычный производственный город, мало деревьев, зелени. Потом всё это появилось, и, мне кажется, сейчас я приеду и Магнитогорск не узнаю. — Воспитанником какой школы хоккея вы себя считаете: Усть-Каменогорска или Магнитогорска? — И той, и другой. Одна школа меня поставила на ноги, вторая привела в профессиональный спорт. — Поднимался ли когда-нибудь вопрос об игре за сборную Казахстана? — Знаете, никогда. Плюс я рано оказался заигран за сборную России, в молодёжке ведь ещё играл. Наверное, у казахстанской стороны не было мыслей перетащить меня в свою сборную. Для этого мне пять лет нельзя было играть за другую национальную команду. А эти пять лет как раз пришлись на тот этап, когда я выступал в АХЛ. И я не думаю, что в Казахстане горели желанием взять вратаря из АХЛ и поставить его на чемпионате мира. Потом я начал играть в НХЛ, и уже снова стали приглашать в сборную России. — В 19 вы уехали в Канаду, уже без родителей. Ваш одноклубник по «Саскатуну» Адам Герич вспоминал, что вы ничего не понимали по-английски, а тогда только ввели трапеции за воротами, и вам никто не мог объяснить это правило. В результате все смирились с тем, что периодически придётся оставаться в меньшинстве, потому что вы играете в шайбу, где нельзя. Было такое или он приукрашивает? — Чуть-чуть приукрашено, конечно. Я жил тогда в русской семье, и если бы реально возникла такая проблема, то из клуба могли позвонить домой и попросить объяснить мне на русском языке, что ввели трапецию, и мне там играть нельзя. Честно говоря, не помню эту историю. Но, может быть, на первых тренировках и играх после введения правила я забывался, выезжал из ворот и получал удаления. Но если бы я так долго не понимал этого, то у меня за сезон минут 25-30 штрафа набралось бы. Герич, конечно, приукрасил, но этим грешат многие ребята! Им всегда интересно рассказать больше, чем было на самом деле, потому что всегда у русских в Америке есть какие-то забавные истории. — Вы очень долго ждали дебюта в НХЛ, около трёх лет после подписания контракта с «Миннесотой». Не было мысли плюнуть на всё и вернуться в Россию? — Такая мысль появилась, когда я был в «Анахайме», пять лет назад. Меня тогда на драфт отказов поставили. И всё, больше не было. Помню, когда я играл в АХЛ, меня обменяли в «Бостон», и я был очень удивлён. Как так, зачем обменивать игрока, если у него в АХЛ статистика супер, в НХЛ отлично сыграл все матчи, которые дали? Я этого не понимал, но оказалось, что это шаг вперёд. Поставил своему агенту определённые условия по контракту и сказал, что если они не будут выполнены, то я возвращаюсь в Россию. И «Бостон» мне дал одностороннее соглашение, на которое я и рассчитывал. — Всё-таки в первые годы в Америке не было ощущения, что вас зажимают, не дают шансов? — А так оно и было! Но когда я отыграл четыре сезона за океаном и заходил на пятый, я просто сказал всем: «Ребята, я уже ветеран, мне больше никто слова не скажет». — Насколько лучше было играть в АХЛ, чем в ECHL? Насколько ECHL плохая или хорошая лига по качеству игры, организациям, аренам? — Конечно, ECHL по уровню ниже, чем АХЛ. Но АХЛ — это такая же мясорубка, потому что народ бьётся за попадание в НХЛ. Все рвутся на самый верх. Могу сказать, что хоккеистам в этих лигах не стоит задерживаться надолго. Два-три года максимум. Вратарю проще – лови шайбы и всё. А вот полевым… Система-то игры везде одинаковая, что в ECHL, что в АХЛ, что в НХЛ. Просто на самом верхнем уровне каждый игрок знает своё направление, ему не нужно думать за кого-то. В ECHL и АХЛ же много молодёжи неопытной. — У вас всегда были положительные отзывы партнёров, многие говорили, что уверены на сто процентов, когда вы в воротах. При этом на протяжении всей карьеры вы в основном играли роль бэкапа. Нет ощущения, что вас всегда сильно недооценивали? Если есть, то в чём причина, на ваш взгляд? — Не знаю. Ничего не могу сказать по этому поводу. Если поразмышлять, то, допустим, в «Каролине» у меня был первый сезон, который я отыграл здорово. Затем пришёл мой «любимый» тренер Билл Питерс и сразу же обозначил, кто первый, кто второй вратарь. Причём он не видел меня вживую, а просто основывался на том, что у Кэма Уорда есть имя и репутация. Про «Анахайм» вообще ничего не хочу говорить, там кавардак был. Когда пришёл в «Бостон» во второй раз, то у меня была зарплата в $ 1,5 млн, а у другого вратаря (Туукка Раск. – Прим. «Чемпионата») — $ 7 млн. Тут понятно, кто будет основным номером. Хотя у меня были удачные отрезки, но в клубе НХЛ играет тот вратарь, который зарабатывает больше. В «Далласе» же произошло стечение обстоятельств: Бишопа травмы подкосили, да и в меня поверили благодаря моей игре. — Не обидно, что болельщики и специалисты всегда больше обращали внимание на Варламова, Брызгалова, Бобровского и других российских вратарей? На Олимпиаду вас не звали, на чемпионате мира в Минске вы не сыграли ни одного матча. Вы всегда были немного в тени и лишь в этом году смогли показать, кто есть кто. — Конечно, обидно. Но зла ни на кого не держу: как тренеры решали, так решали. Конечно, я бы хотел больше играть за сборную России, но тут уже сказалось видение тренера. — Может, всё дело в том, что вы не были медийно раскручены? — Не знаю. Я думаю, причина в другом, но я не буду об этом говорить. — В апреле 2019 года известный журналист Пьер Макгуайр, который стоит между скамейками, умудрился взять у вас интервью прямо по ходу игры. Он тогда говорил, что вы сможете работать тренером, потому что, будучи запасным вратарём, постоянно разговариваете с хоккеистами. Вы действительно всем подсказываете? — Не скажу, что я всем подсказываю. Но в течение игры я легко могу подойти к любому игроку и обратить внимание на какой-нибудь нюанс. Ребята и сами могут подъехать ко мне, спросить: «Добби, что они делают, какие у нас слабые моменты, как мы бежим сегодня?». Я отвечаю без проблем. — Есть мысли о тренерской карьере в будущем? — Мысли есть, но… Сидеть за двумя-тремя компьютерами, постоянно пересматривать игры, спать по три часа в день мне пока не хочется (смеётся). Думаю, что год-другой после окончания карьеры я отдохну, а там уже посмотрим. — До какого возраста планируете играть? — Это как бог даст. Травмы — такая вещь, что сегодня у тебя их нет, а уже завтра есть. Загадывать не буду. — А хотите завершить карьеру в России? — Да. — В каком клубе? — Я бы хотел в «Магнитке». Мы с ребятами моего 1986 года рождения неоднократно разговаривали о том, что, когда начнём все сворачивать карьеры, то было бы здорово собраться всем вместе, сыграть сезончик, может быть, выиграть Кубок и на пенсию пойти. «Наверное, мне не дано совмещать хоккей и семейную жизнь» — О майке с Путиным вас уже когда-то спрашивали, но всё же, почему вы её купили? Просто нравится фото или так выражаете поддержку президенту? — Он мне импонирует. За политикой я не слежу, но мне просто нравится Путин. А история с майкой… Я улетал в Америку, а у нас в аэропорту Красноярска появился магазин со всей этой символикой, связанной с Владимиром Владимировичем. И чего-то захотелось купить. По прилёту пришёл на интервью в ней, парни в команде громко смеялись, мол, как я мог надеть такую майку в Америке. А я говорю: «И что такого? Я же в свободной стране сейчас живу, правильно? Если я что-то сделаю неправильно, то меня закон накажет». Они посмеялись, сказали: «Ну ты вратарь, конечно». — Вам 34 года, но нет семьи и детей. Всё время забирает хоккей или вы закоренелый холостяк? — Дай бог, я не буду закоренелым холостяком. Я бы хотел встретить ту единственную и неповторимую, да и детей я люблю. Может быть, голова забита больше хоккеем, может, мне не дано совмещать хоккей и семейную жизнь. Не знаю. Порой разговариваю об этом с друзьями или со старшими друзьями, но все в один голос говорят: «Успокойся, это всё временно». Много примеров, когда хоккеисты только после завершения карьеры обрели семьи, поэтому всё впереди. * Партнёрский материал |
|
|
|